Я думала, что собралась. Думала, что смогу все сделать так, как и хотела. Сказать заученные слова, убедить в своей правоте. Но когда увидела представившуюся моему взору картину, тошнота подступила к горлу. Артем, вальяжно откинувшись на спинку дивана, с бутылкой виски в руке не сводил одурманенных алкоголем глаз с танцующей напротив него девушки.
Я чувствовала, как по клеточке, по атому меня накрывало, заполняло дикой яростью. Мне вдруг стало противно здесь находиться. Захотелось взорвать к чертям весь этот вертеп. Но я не могла позволить себе такой роскоши сейчас – не могла психовать. Если уйду, покажу свою слабость – он сломается. Сейчас только я могу вытащить Артема из болота, в которое его снова затянул Мясников, используя прошлое Темы.
Приблизившись к дивану, несколько минут стою неподвижно. Я за спиной у Артема. Он не видит меня, а вот танцовщица – да. Бросив на нее красноречивый взгляд, делаю знак, чтобы смылась поскорей. Почувствовав опасность, девушка без лишних слов, покидает пилон, быстро перебирая длинными ногами в туфлях на бесконечно высокой платформе.
– Эй, ты куда пошла? – раздается недовольное рычание Темы, а потом будто почувствовав неладное, он вдруг оборачивается.
– О, госпожа Аристова, – увидев меня, протягивает пьяным голосом. – Ты пришла меня арестовать? – его хриплый смех и нахальная улыбка заставляют кровь закипать в венах.
– Я три дня не спала, переживала, – рычу сквозь зубы, обойдя диван. Остановившись напротив, окидываю его гневным взглядом. – Не ела ни черта. Мне было больно дышать, потому что я не знала что с тобой! Потому что ты не позволил мне быть рядом! – мой голос вибрирует от напряжения. Думала, что справлюсь. Но нет! Бешеная ярость накрывала волной, и сейчас я почти не контролирую себя. Как он может быть таким? Как может так вести себя? Напиваться как последняя свинья и просиживать в этом ужасном месте, любуясь, как перед ним крутит голой задницей какая-то девка!
– А сейчас я хочу, чтобы ты лично повторил мне тот бред, что говорил в трубку, – с расстановкой, чтобы каждое чертово слово дошло до его пьяного разума.
В ответ он вдруг начинает смеяться. Запрокинув голову на спинку дивана, громко, во весь голос. А когда Серебряков возвращает ко мне взгляд, в нем нет ни капли от того Темы, которого я знаю.
– Я все сказал, госпожа прокурор, – уголок его губ приподымается, кривя их в самодовольной улыбке. – Что-то еще потребуется, присылайте повестку, – небрежно махнув в мою сторону, прикладывает к губам бутылку.
– Что ты мелешь, Артем? А как же твои слова про «всегда вместе»?! – сатанея от его наглого поведения, выбиваю бутылку из его рук. Посуда падает на мягкий пол, пачкая ковролин выливающейся из нее жидкостью.
Проследив смеющимся взглядом за своей потерей, Артем пожимает плечами.
– Ты на что надеялась, девочка? – протягивает высокомерным тоном. – Ты забыла, с кем разговариваешь? Кто ты такая, чтобы я, Серебряков Артем, был с тобой?! – в его глазах нет ничего кроме пустоты. Мне не достучаться до него. А вот он каждым словом нутро из меня вынимает.
Оттолкнувшись, поднимается с дивана. Покачиваясь, поправляет смятую рубашку, засучивая рукава.
– Мы провели с тобой время, хорошо так провели, – произносит, продолжая свое занятие. – Но давай будем реалистами. Трахаться нам было хорошо, но… таких, как ты, – очерчивает рукой окружающее нас пространство, едва ли не падая от этого жеста, – целый клуб.
– Хватит строить из себя мудака, – загородив ему проход, сжимаю кулаки от злости. Он пытается пройти мимо, но я не даю ему этого сделать. Цокнув с досады, отворачивается. Запустив руку в волосы, сжимает их со всей силы.
– Что ты хочешь от меня? – вдруг взрывается, обернувшись. Ну вот, наконец-то рассыпалась его бравада. Его игра в пофигиста.
– Я мудак, я дрянь. Кровь в моих венах грязная, я – ничтожество, поняла? – наступает на меня. Его голос настолько громкий, что нас слышат все вокруг. Но мне плевать. И не страшно ни капли. Он довел меня до черты, и обратной дороги нет.
– Убирайся отсюда, – ревет, нависнув надо мной. А я, выпустив все обиды и страхи на волю, размахнувшись, бью его по лицу. Ладонь опаляет огнем, а сердце пропускает удар. Неужели я это сделала? Но сейчас в голове ни единой мысли – все заволокло туманом ярости. Не дав ему опомниться, бью второй рукой, но Артем успевает поймать ее. Сжав до боли запястье, впивается в меня налитым кровью взглядом. Он дико зол, и не ожидал от меня подобного. Но пусть знает – он заслужил.
– Еще раз бросишь меня по телефону, пожалеешь, – рычу сквозь зубы. Клянусь, если сейчас он продолжит плести ту чушь, что говорил мне несколько минут назад, я наброшусь на него разъяренной кошкой.
Но этого не происходит. Я вижу, как в его черных омутах начинает разгораться пламя… а вместе с ним вспыхивают искры боли и тоски… Стена пала… он сдался.
– Я не такая, как она, слышишь?! Я бы никогда не поступила так с тобой и твоим ребенком, – продолжаю наступать. Отпустив вдруг мою ладонь, он безвольной массой стекает на диван. Я следую за ним, ни на секунду не оставляя в покое.
– Я люблю тебя, слышишь? – обхватив ладонями его лицо, заставляю посмотреть в глаза. Боль… тонны боли… необъятное море. Дыхание спирает от понимания, насколько ему сейчас плохо. Никто бы не выдержал таких мучений, а он будто титан несокрушимый… спрятал все за маской подонка, молча переживая в душе.
– Ты должен вернуться на ринг… – мой подбородок дрожит, пока я смотрю в его полные влаги глаза. – Вспомни, кто ты! Ты – победитель! Ты боец! Ты лучший! Разберись с ним там, на ринге! Заверши начатое! Стань цельным, Артем! Не превращайся в сволочь, не теряй себя! – мой голос срывается. Становится сиплым. Мне приходится по нескольку раз повторять слова, чтобы он мог услышать. Я плачу, чувствую, как по щекам ручьями текут слезы, но мне плевать. Я вся в нем. Глажу его лицо, вожу пальцами по любимым черточкам, смотрю не мигая в родные глаза, с радостью в сердце замечая, как капля по капле к нему возвращаются силы и жажда жизни.
– Я могу навредить тебе, – шепчет он, а я завороженно смотрю, как по его щеке катится скупая слеза.
– Я тоже могу навредить, но это не важно, Артем. Ты должен это сделать… Разбуди в себе голод, направь все свои силы на ринг…
Вырвавшись из моей хватки, он отстраняется. Отвернувшись, устало трет ладонью лицо.
– Если я вернусь на ринг, мне придется бросить здесь все, – произносит глухим голосом. – Придется улететь в Америку.
От его слов в груди образуется комок боли. Но я не подаю виду. Я обязательно справлюсь, смогу найти выход. Но это будет потом. А сейчас я должна быть сильной ради него.
– Хорошо, лети.
Он ухмыляется. Не верит. Поднявшись с дивана, устраиваюсь на полу, у его ног. Крепко сжав его кисти рук, заглядываю в лицо. Он должен услышать каждое мое слово, должен смотреть в глаза. То, что я скажу, будет идти от самого сердца. И он должен раскрыть свое, и впитать каждое из них…
