– Он болеет за этого бойца? – пытаюсь звучать равнодушной, но с треском проваливаюсь. Голос сиплый.
– Да, наш, русский боец. Марк его очень уважает, – кивает Ирма, не заметив изменений во мне. – Серебряков только недавно вернулся в спорт после перерыва. Вот усиленно набирает обороты.
Мне вдруг становится невыносимо плохо. Ирма всего одной фразой, одним только упоминанием об Артеме снесла подчистую то мнимое спокойствие, в котором все это время я прозябала. Все это время я запрещала себе даже мысль об этом мужчине. Ведь даже его имя, произнесенное вслух, доставляло мне боль. Пытаюсь, но никак не могу разучиться любить его, страдать. Хочу забыть, вычеркнуть из памяти. Но не выходит. Каждую ночь, стоит закрыть глаза, вижу его. Воспоминания – словно яд, впитавшийся в кровь, отравивший собой весь организм. Порой мне кажется, что я никогда не справлюсь с этой болезнью, никогда не смогу забыть его.
Ирма сказала, что Нелли похожа на Колю. Полный бред. Каждый раз, смотря на дочку, я вижу Артема. Малышка – копия папа. И это будто наказание мне за любовь.
Дочка – единственное, что заставляет меня держаться. Безумно люблю ее. Порой кажется, куда больше? Но наступает новый день, и я люблю ее еще больше, чем вчера. Когда она смотрит на меня своими широко распахнутыми глазками, когда говорит «Ма-а-ама» и тянет свои пухлые ручки навстречу. В такие моменты я чувствую себя одновременно счастливой и виноватой. Душа разрывается от мысли, что я лишила ЕГО права узнать Нелли, увидеть. Каким бы подонком он ни оказался, но Артем имел право знать о дочке. Вот только я не знаю, как это сделать теперь. Верней – боюсь. И папа, и Коля уверяют, что стоит ему узнать о малышке, он отнимет ее у меня. Приедет и насильно увезет. Я бы поспорила с ними, но после всего произошедшего… понимаю, что совершенно не знаю этого мужчину. Он оказался способен на подлости. А учитывая его взрывной характер… Лучше мне с ним никогда и не встречаться, лучше вытравить из своей души.
Коля ненавидит Серебрякова. Он утверждает, что без него я стала намного спокойней. Он уверяет, что мне станет лучше, что я забуду его. Только вот легче не становится. Да и разве может стать после предательства?
Артем был моим всем, был моей половиной. А я вырвала его из своей жизни, с мясом отдирала. И эта боль никогда не пройдет. Как и любая травма, будет давать о себе знать до конца дней. Я просто молю бога и надеюсь, что со временем научусь дышать полной грудью и хоть на пару часов в день смогу забывать о том, что я несчастна.
Но порой становится совсем не по себе. В прошлый новый год, к примеру, когда Коля был далеко от нас, в заграничной командировке, мы с Нелли встречали праздник совершенно одни. Папа был с нами по скайпу. Он по особенному тяжело переносил мою грусть. На расстоянии, не имея возможности обнять меня, папа чувствовал себя несчастным. Но старался изо всех сил поддерживать меня. Тогда я не выдержала, спросила его об Артеме. Поделилась с папой своим волнением по подводу того, что Тема имеет право знать о дочери. Рассказала, что несмотря ни на что, до сих пор люблю его и где-то в глубине души все равно не могу поверить в его предательство. Понимаю, что звучит глупо, но так я чувствую. Помню, как папа в лице поменялся. Заявил, что не желает поднимать эту тему и мне советует выбросить из головы подобные мысли. Уверял, что Артем именно тот, кем предстал передо мной в последнюю встречу. И что живет счастливо и припеваючи, совершенно не думая обо мне.
Возвращаюсь из мыслей в реальность. Ирма рядом, что-то с упоением рассказывает мне. Поднявшись, спешу с ней попрощаться. В руках дрожь от воспоминаний, и сейчас мне нужно оказаться одной, успокоиться.
Направляюсь к дому, думая о том, что мне вдруг стало очень тесно в этом городе. До удушья не хватает кислорода. Перед глазами мелькают события того злосчастного дня, когда я приняла решение, кардинально изменившее мою жизнь. Решение, которое я должна была принять, но которое сделало меня такой.
Полтора года назад
– Ты должна уехать, Аня. Предложение Коли для тебя единственный выход, – папа гладит мою ладонь, сидя на краю больничной койки.
Его слова для меня сейчас подобны надоедливому шуму. Мне все равно. Плевать, чего они там хотят. Повернув голову в бок, завороженно смотрю на то, как медленно капает жидкость в капельнице. Прикрываю глаза, пытаюсь вытравить, забыть все произошедшее вчера.
Доктор сказал, что с малышкой все в порядке. Есть угроза выкидыша, но сердечко ее бьется хорошо. Теперь все зависит от меня. Нужен полный покой. Док говорил о постельном режиме и об отсутствии плохих эмоций, только вот как от них избавиться, если только вчера моя жизнь была разбита, а сердце безжалостно растоптано? Внутри все скручивало в тугой узел, стоило мне подумать о Мише или Серебрякове. К черту их. Плевать. Гоню все до единой мысли. Распахнув глаза, концентрируюсь на испуганном лице папы.
– Ну что, Аня, – произносит он, окидывая меня укоризненным взглядом. – Сейчас не время поддаваться эмоциям. Ты должна действовать во благо дочери. Коля наш спаситель. Пойми, Серебряков не остановится. Он будет преследовать тебя, будет искать, пока не найдет, а потом снова сделает тебе больно. Сейчас для всех нас важно твое и Нелли здоровье.
Есть доля правда в словах отца, но какова цена моего спасения?
– Папа, но он хочет, чтобы я вышла за него, – мой голос дрожит, кажется, вот-вот разрыдаюсь в голос.
– Это для тебя же. Пойми, только так ты решишь все трудности. Становишься его женой, получаешь новую фамилию, а впоследствии – немецкое гражданство. Ты едешь с ним в Цюрих как жена. Нам повезло, что у Коли там открытие нового филиала. В спокойствии дохаживаешь беременность и рожаешь. Окрепнете с малышкой, а потом мы решим, как быть дальше, – папа говорит обо всем так уверенно, будто видит мое будущее. Если бы все так просто было…
– Пойми, Анют, ваши отношения с Артемом нездоровые… они разрушают. И если не его, то тебя точно. Я не хочу, чтобы ты страдала, и сделаю для этого все возможное, – потянувшись, папа обнимает меня.
– А ты… папа, – плачу, спрятав лицо на его плече. – Как я без тебя? В другой стране?
Отец отстраняется. С щемящей сердце нежностью во взгляде заглядывает в мои глаза.
– Но ты ведь собиралась в Америку, – улыбается он.
– Это другое… – отворачиваюсь, не договорив. Сглотнув, пытаюсь избавиться от кома в горле. Действительно. Какое это имеет значение?
– Анют, ты ведь знаешь, как я переживаю за тебя, – продолжает уговаривать отец. – Я не смогу тебя здесь оставить, зная, что в любой момент тебя смогут обидеть. Мне завтра в Москву вылетать… эта работа, будь она неладна… – кривится папа и замолкает, отвернувшись.
Боже, какая я эгоистка. Ему больно не меньше моего. Для такого, как мой отец, привыкшего постоянно контролировать ситуацию, быть бессильным в спасении меня очень тяжело. Я вижу, как он мучается.
