– Все проверил, все было в порядке?
– Да.
– А вторая причина, по которой майка Гарика оказалась в трубе?
Туполев налил мне и себе бренди, вложил бокал в мою руку и, только посмотрев, как я сделала глоток, проложил:
– Скорее всего, он решил внести сумятицу в жизнь квартиры. Это когда все бегают, все при деле, каждого лишнего человека видят и спросят: «А кто вы, а зачем пришли?» Он намеренно поил «виновника» происшествия в своей комнате до глубокой ночи, Лопатин потерял счет времени и по наводке Самоеда отправился беседовать с тобой. Самоед знал: ты настороже, дверь заперта, ключ в замочной скважине.
– А если бы я приняла Гарика у себя, а не отправилась на кухню? Как бы он тогда поступил?
– Не знаю, – мрачно ответил Туполев. – Но, скорее всего, Лопатин был направлен к тебе для проверки – откроешь ты ночью дверь соседу или нет? Может быть, после Лопатина, он сам бы к тебе постучал, но ты вышла, оставила дверь незапертой, и он проскользнул в комнату.
– Как все продуманно и сложно в этих играх, – вздохнула я.
– Самоед был лучшим игроком, Софья, – серьезно сказал Назар.
– Спасибо, – со слезой в голосе, пробормотала я.
– За что? – удивился он.
– За то, что ты мне все это рассказал. Оказывается, все было не напрасно. Я думала, что просто сидела глупой овцой на привязи, а оказывается, все было не зря.
– Да. Если б ты не выдержала, он бы ушел.
– Вот только, Кирилл, – опустив глаза, пробормотала я. – Я никак не могу отделаться от мысли, что если бы я не привела его в дом Самоеда, он был бы жив. Я виновата, я причина его гибели.
Туполев встал, прошел до окна и, глядя на освещенные окна в моем доме, – видимо, там продолжали работать криминалисты и следователи, – сказал:
– Это не ты. Это я. Мы нашли в бумагах Самоеда график передвижений Кирилла. Судя по подготовке, он собирался взорвать его машину и оставить следы, указывающие на конкурентов. Ваш дом сносят через два месяца, Софья. Самоед не мог ждать. Через неделю или две он все равно убил бы Кирилла. А потом и меня. Я б обязательно приехал хоронить брата.
Плечи Назара горбились, руки он держал в карманах брюк, поза была такой горестной, что не хватало слов, чтобы его утешить. Для такого горя нет слов. Он всегда будет чувствовать себя виновным в нескольких смертях. И теперь, я понимала Назара, как никто.
– Я хочу закончить рукопись Кирилла, – тихо в спину, сказала я. – Он рассказал мне, чем закончиться роман о Коумелле. Ты мне разрешишь это сделать?
Туполев вернулся на диван, взял со столика бокал и, не глядя на меня, сказал:
– Буду тебе благодарен. Что я могу для тебя сделать сейчас?
Я ответила не раздумывая:
– Помоги мне уехать. Сегодня, сейчас или завтра, я хочу уехать куда-нибудь, где тепло, где ничего ни о чем не напоминает.
– Хорошо. У тебя есть заграничный паспорт?
– Да.
– Какая страна тебя устроит?
– Любая. Лучше Турция.
– Почему? – немного удивился Туполев, а я смутилась:
– Я ездила туда в свадебное путешествие с мужем. В Анталию.
– Тебя интересует какой-то определенный отель?
– Нет. Хотя, пожалуй, да. Я была там счастлива.
Эпилог
Туполев ждал меня в баре аэропорта Шереметьево-2.
После ночного разговора я больше его не видела, казалось, он избегал встреч, и даже Антона увез с собой. Утром, когда я проснулась в гостевой спальне, дома была только Белла – моя мадам Зеро. Она испугано косилась в мою сторону, не до конца, но, все же понимая, какую роль сыграла странная гостья в ее жизни. Вероятно, Туполев не совсем прозрачно намекнул невестке, что только благодаря моему вмешательству она и Борисов получили прощение.
Как лучшая молчаливая подружка, Белла сходила со мной в дом троцкистов, дрожа, смотрела на стул, в котором я нашла ее мертвого мужа, ждала, пока я сбрасываю в чемодан летнюю одежду с вешалок, и ни о чем не спрашивала. Мадам Зеро была умной женщиной. Мы расстались с теплой грустью.
Я думала, что в аэропорту меня будет ждать тур-оператор с билетами и путевкой, но к автомобилю, что привез меня с вокзала в Шереметьево, сразу подошел Антон. Как обычно молчаливый и сосредоточенный, он провел меня через зал и проводил до бара, где за столиком сидел Туполев. Я села, а он остался ждать невдалеке. Стоял и наблюдал, как я разговариваю с его хозяином.
После кратких и каких-то неловких приветствий Назар протянул мне конверт:
– Здесь билеты, путевка и информации о счете, на который я перевел все деньги с форс-мажорных счетов Кирилла. Вот пластиковая карта, надеюсь, чтобы отдохнуть, ее хватит, – скупо обронил.
В прежней жизни студентка Иванова обязательно встала бы в позу. Новая Софья положила конверт в сумочку и произнесла:
– Спасибо.
Я закурила, Назар сделал знак официанту, и нам принесли соки и коньяк. Поворачивая и грея в руке бокал, Туполев исподлобья смотрел на меня, вроде бы собирался что-то сказать, но никак не решался. Я взяла свой бокал, чокнулась и сделала глоток.
– Я хочу с тобой поговорить, – наконец начал он.
– О чем?
– Ты можешь вспомнить, что делала после первого звонка Самоеда? Что ты делала, – с нажимом, повторил Туполев, – после того, как он первый раз позвонил и предупредил, что позвонит позже?
– Не помню, меня тошнило, – очень удивленно сказала я. – А в чем, собственно, дело?
– Тебя тошнило двадцать минут?
– Да. Я не понимаю, к чему эти расспросы? Самоед перезвонил второй раз буквально через минуту, проверил, занята ли линия, и я очень испугалась. Сидела, держала мобильник в руке и никак не могла отважиться звонить Антону. Мне было страшно до тошноты. Почему это тебя интересует сейчас?
– Есть причина, – буркнул Туполев и спросил более приветливо: – Когда ты возвращаешься?
– Еще не решила.
– Но ты вернешься? – с напором спросил он.
– Скорее всего.
Назар оглядел зал, откинулся на кресле и, глядя в упор, бросил:
– Тогда я приглашаю тебя на работу.
Я поперхнулась дымом, и хотя ожидала всего, вплоть до признания в любви и следующих нелепых расспросов, выпучила глаза:
– В качестве кого? У тебя мало народу в бухгалтерии?
– Ты не поняла. Мне не нужны экономисты.
– Тогда кто тебе нужен? Заместитель?
Назар рассмеялся и помотал головой:
– Нет. Заместитель мне тоже не нужен. Много лет назад моя мама сказала, что ее старший сын – человек-топор. Если я размахнулся, уже не остановить. Ты первый человек, который, кроме отца, смог меня остановить. Это правда. До меня уже доходят слухи, что город не понимает, как это я отпустил Борисова…