– А я тебе расскажу, как с «этим бороться» – передразнил меня Батон. – Посиди-ка ты пока голуба дома. А на всякий случай возьму-ка я с тебя подписку о невыезде. – резюмировал он.
– Хорошо, что не подписку о «невыходе из квартиры», – довольно опрометчиво ляпнула я.
– Действительно, жаль, что такая законом не предусмотрена, – с чувством сказал следователь. – Надо бы тебя запереть где-нибудь, чтоб неповадно было у оперов под носом рыскать.
– Значит, вы верите в мою невиновность, Олег Сергеевич? – обрадовалась я. – Ведь это же очевидно.
– Ну, если ты и виновна, то просто гениальна, как героиня Шерон Стоун в «Основном инстинкте», – сделал мне комплимент Соловьев. – Только она глупостей таких, как ты, не совершала, у нее все тип-топ было, – «загнал под плинтус» он меня снова. – Ладно уж, иди себе домой. Мужу обед вари. На вот, подпиши-ка здесь и здесь еще, – он мне какие-то бумаги.
– А могу я вас попросить об одной вещи? – спросила я.
– Ну что еще у тебя? – Устало отозвался он.
– Разузнайте мне, пожалуйста, кто такой Купцов Егор Тимофеевич, где живет и, если это возможно, его телефон.
– Опять начинаешь? – оскалился Соловьев. – Что еще за Егор Тимофеевич? Купцов, говоришь? – повторил он. – Где-то я уже слышал эту фамилию… Буквально на днях…
И вдруг лицо его приняло свекольный оттенок. Из добродушного Карлсона он мгновенно превратился в Карабаса-Барабаса, у которого украли всех кукол и вдобавок отрезали бороду.
– Уже и в «Бизнесмен» смоталась? Сыщица хренова! Ну, говори живо, что, я прав? Уже была у Слепянской на работе? Небось, знаешь уже про убийство Грищука? И когда все успеваешь только? Ах да! Ты же не работаешь! Погоди! Вот дам тебе наряд на 15 суток – отработаешь уборщицей у нас две недели – вмиг вся сыщицкая спесь из тебя вылетит! – бушевал Соловьев.
Боясь, как бы рассвирепевший следователь не выполнил свою угрозу, я была вынуждена подтвердить свой поход в «Бизнесмен».
– Ну и что мне с тобой делать, а? – Батон, видимо, долго злиться не мог и устало поглядел на меня. – Как отучить тебя не соваться в это дело?
Я откашлялась и снова задала вопрос:
– Так как с моей просьбой, товарищ следователь? Узнаете, кто такой этот Купцов? Ведь это про него Дашка должна была написать статью. А если расскажете мне о нем, то и я вам кое-что поведаю.
– Ты мне еще условия тут начни ставить, – возмутился Соловьев. – Совсем обнаглела, беспредельщица! Ладно, посиди тут, я сейчас приду, – сказал он, вновь став привычным Карлсоном, убрал все папки в стол, запер его и вышел.
«Интересно, пошел выписывать ордер на мой арест или просто в туалет захотел», – отупев от усталости и нервотрепки, гадала я. За окном потемнело, пошел то ли снег, то ли дождь, разобрать было невозможно, но то, что погода испортилась окончательно, и Москву ожидают новые автомобильные «пробки», было ясно.
Минут через десять Соловьев вернулся, сел за свой стол и серьезно сказал:
– Послушай, Яна, скажи мне честно, ты действительно хочешь, чтобы тебя убили?
Я вздрогнула:
– Да что вы такое говорите, Олег Сергеевич! Конечно же, не хочу.
– Тогда выкладывай свою «трофейную» информацию быстро и без всякого торга.
– Что, так и не скажете, кто такой Купцов?
– Так, Быстрова, даю тебе пять секунд и либо сажаю тебя в «обезьянник», либо ты колешься.
– Лучше уж уборщицей пойду, – нагло парировала я. – А вы не будете сердиться? Потому что у меня больше нет выбора – либо я вам говорю чистую правду, и вы мне помогаете. Либо я молчу, и, – я устало махнула рукой, – сажайте, куда хотите.
– Говори, – отчеканил Батон.
– Скажу, но не здесь, давайте выйдем на улицу.
– Ну, ёперный театр, она решила меня доконать, – уже веселее сказал Соловьев, но видно было, что он крайне заинтересован в моей информации, да и давно уже понял, что я просто идиотка, возомнившая себя сыщицей, а не преступница. – Ладно, пошли на выход, все равно уже скоро обед, – пошутил он.
Мы вышли на улицу.
– У меня дома есть компакт-диск из Дашкиной квартиры. Там какой-то видеофильм о гаишниках. Но я ничего не поняла, потому что у меня на компьютере нет колонок. Давайте поедем вместе ко мне домой, и я вам отдам этот диск, – робко начала я.
– Как диск попал к тебе? – поинтересовался он.
– Да у Дашки в компьютере взяла, еще когда мы с Никитой обыскивали комнату. Почему-то мне показалось, что в нем может быть что-либо интересное.
– Ну, ты даешь, – только и смог произнести измученный мной и моей обвальной информацией Соловьев, – поехали, а заодно покормишь меня обедом, сыщица, – грозно подытожил он.
* * *
Всю дорогу до моего дома Батон сидел, вжавшись в сиденье и вцепившись в ручку, приделанную к кузову «Жигуленка». Потому как я неслась со скоростью взбесившейся мухи, подогреваемая тем, что у меня в машине следователь прокуратуры, и с ГАИшниками будет договориться легко.
Временами, когда казалось, что моя машинка на полной скорости не сумеет пролезть в какую-либо особо узкую щель между автомобилями, Батон тихо охал и только сильнее вцеплялся в ручку. Но ничего мне под руку не говорил. И правильно делал.
До дома долетели мы минут за десять. Когда я лихо припарковалась у подъезда, Олег, крякнув, открыл дверцу машины и, повернувшись ко мне, виновато произнес:
– Сама виновата, нечего было так лихачить.
Я взглянула на него и охнула: в руке у него был зажат кусок ручки от моего автомобиля!
– Знаешь, Быстрова, я давно не вспоминал всю свою жизнь за десять минут! – на всякий случай пошел в разнос Соловьев. – Ты, давай, завязывай с таким вождением, Мало ли что…
Но было видно, что он не только испуган, но и удивлен тем, что женщина может так лихо водить машину.
Открыв дверь в квартиру, я закричала с порога:
– Маргоша! Это я. Но не одна. Быстренько разогрей грибной супчик.
Подруга, выйдя в прихожую в халате и увидев Соловьева, охнула, смущенно протянула «Здрас-с-ти» и засеменила на кухню.
Налив голодному Соловьеву полную тарелку супа, я подождала, пока он управится с едой. А Маргоша, покрытая странными красноватыми пятнами, изловчилась и предложила Батону самолично сварганенный в джезве кофе.
Пользуясь удачным моментом, я попыталась расспросить Олега о его совместной службе с моим мужем. Тот удивленно хмыкнул:
– А что, Димка разве сам тебе ничего не говорил?
– Ну, так, очень туманно. Что вы оба служили в Афганистане. Давно это было. Всего на три месяца вас туда забросили.
