– И все? – удивился Батон.
– Да он вообще у меня такой молчун, слова из него не вытянешь.
– Узнаю Димку, – сказал довольный Батон. – Знаешь, Яночка, что твой муж людей из-под обстрела вывел?
– Не-ет, – оторопело ответила я.
– Тогда слушай сюда, – сказал Соловьев и начал рассказ.
– Это было в феврале 1987 года. Я, молодой, зеленый был отправлен прямиком на афганскую границу. Твой муж, тогда уже сержант, помог мне бороться с непривычной для моего, прямо скажем, не маленького организма жарой. Он знал какие-то секреты, как не получить тепловой удар, как бороться с жаждой… А однажды вынес меня из-под пуль душманов. Это случилось недалеко от Кабула. Мы попали в окружение. «Духи» стреляли откуда-то сверху, со скал, разглядеть их не было никакой возможности. Меня сильно ранило: ноги и руки были перебиты. Помощи ждать неоткуда. Я уж решил было, что все, «отстрелялся» я…
А твой Димка, хоть и худой, но жилистый мужик оказался. Схватил меня и оттащил за выступ скалы, пули туда не долетали. А главное – не предал, не бросил, перебинтовал раны. Хотя не каждый на его месте бы так поступил, я уверен. Потом он почти триста метров на себе меня волок, а когда «духи» отступили, заставил солдат соорудить из плащ-палаток и ремней носилки, и ребята тащили меня почти до нашей границы. Так что Димке твоему я жизнью обязан. Если бы не он, то меня бы просто не заметили под пулями, каждый мечтал выжить сам. Всем тогда досталось…
Раскрыв рот, я слушала рассказ Батона и поражалась тому мужеству, которое помогло в те смутные времена выжить нашим ребятам в этой страшной и никчемной мясорубке под названием «Афганский конфликт»…
Тем временем компьютер окончательно «прогрелся» и я вставила в системный блок диск. Начался уже знакомый нам с Маргошей «немой» фильм о буднях ГИБДД, который против моих ожиданий произвел неизгладимое впечатление на следователя прокуратуры.
– Да-а, – только и мог сказать он, – и мрачно закурил.
Когда, по его просьбе, я прокрутила фильм еще раз, Олег призадумался.
– Знаешь, Ян, а дело-то посерьезнее будет, чем я думал, – загадочно изрек он. – Ладно, я и так уже задержался, спасибо за вкусный обед, диск я забираю с собой, ты о нем никому не рассказывай, потому как, если сболтнешь что кому, могут случиться большие неприятности с тобой и твоими близкими.
Увидев в моих глазах испуг, он добавил:
– Тебе опять крупно «повезло». Если кто-то из «героев» этого «вестерна» узнал бы, что диск у тебя, думаю, тебе бы не поздоровилось. В общем, надеюсь, ты поняла, что должна забыть об этой информации, а также о Купцове Егоре Тимофеевиче. Кстати, это именно он дает интервью в последних кадрах, – как бы отвечая на мой немой вопрос, добавил Соловьев.
После ухода Олега, я, успокоив испуганную Маргошу, внушила ей мысль о том, что теперь бояться уже нечего, но о диске нам придется навсегда забыть.
– Будем искать другие «ниточки», – задумчиво произнесла я и пошла на кухню готовить ужин.
Все время, пока я чистила картошку, готовила салат и жарила мясо, я была вынуждена выслушивать диферамбы Батону, которые Маргоша рефреном зудела у меня над ухом.
Оказывается, «мужчина в самом расцвете сил» произвел неизгладимое впечатление на мою подругу. Чувствовалось, что в сердце Маргариты вонзилась стрела амура, и вынуть ее оттуда нет никакой возможности.
Вообще Маргоша, испытывая постоянную нехватку кавалеров, любого знакомого мужчину пыталась сделать своим женихом заочно. Поэтому она зверски мешала мне размышлять о Дашкином исчезновении, постоянно задавая вопросы о семейном положении Олега и прочей дребедени, не имеющей никакого отношения к расследованию.
В общем, приготовив наконец ужин, я сказала, что если она сейчас же не сменит тему, то я никогда больше не покажу ей Соловьева.
Угроза показалась Маргоше страшной, поэтому она тут же захлопнула рот. Вид у нее при этом был самый разнесчастный.
Желая хоть как-то загладить свою грубость перед подругой, я предложила ей продолжить наше расследование, тем самым увеличив шансы на встречу с Олегом. Маргоша приободрилась и предложила открыть новое совещание по делу Слепянских.
Но сперва мы решили навести хоть какой-то маломальский порядок в наших версиях.
– Лично я считаю, что Дашка пропала именно из-за диска, – гордо сказала я.
Подруга, моргнув пару раз, произнесла со значением:
– Может, так и есть, но ведь Соловьев запретил нам заниматься этой версией.
Усмехнувшись про себя этому словечку «нам», я парировала:
– Но без «дискового» следа у нас ничего не получится. Давай рассуждать следующим образом.
Скажем, дело было так. Дашке заказали в «Бизнесмене» статью о «большом гаишнике». Об этом мне поведала Верочка Терская. Судя по всему, интервью взять у него она успела, да еще и записала часть его на видеокамеру. Помнишь, на диске мы смотрели, как важный дядька в чинах размахивал руками, явно позируя перед кем-то. Так это и был интервьюируемый Дарьей Купцов Е.Т.
– Откуда ты знаешь?
– Мне Соловьев рассказал, пока ты не кухне суетилась, варя ему кофе. Может быть, Дашке даже было дано специальное задание: снять на видео отрывок интервью.
– Ну, а что ты скажешь по поводу кадров с арестом и допросом водителя джипа? Скорее всего, это снимал на пленку кто-то другой. Только вот кто?
– А почему бы и не начальник Дарьи, которого затем и замочили? – предположила я.
– Может быть, ты и права, – ответила Маргоша, – но, как мне кажется, сначала дать человеку снять все на видеокамеру, а потом за это же и замочить его, согласись, было бы достаточно нелепо.
– Тогда, может быть, съемка была тайной?
– Скорее всего. Сейчас столько всякой шпионской техники продается.
– Может быть, все-таки снимал кто-то другой?
– Тогда за что убили Олега Грищука?
– А кто ж его знает, может быть, узнал что-то лишнее. Меньше знаешь, крепче спишь, – резонно вспомнила известную поговорку Маргоша.
– Ну а тогда как же диск оказался у Дашки?
– А откуда ты знаешь, что диск этот единственный? Может быть, было отснято много материала, и часть из него была настоящим компроматом, вот и началась заваруха.
– Опять мы скатились к этой опасной «дисковой» версии, – со вздохом заметила я, – ведь мы так и не узнали, о чем говорили гаишники, которых снимали на пленку.
– Давай выпьем чаю, – предложила Маргоша, – Знаешь, после чая как-то лучше думается.
Прекрасно понимая, что она хочет расправиться с «берлинскими» пирожными, которые я запасливо держала в холодильнике, я вздохнула, но согласилась, и какое-то время мы молча жевали вкуснятину, запивая ее чаем с лимоном.
