Довольная своей маленькой местью, я помыла посуду и решила заняться хозяйством. За время нашего расследования я совершенно запустила дом. Везде клубилась пыль, и валялись мои волосы. Дело в том, что у меня во время сушки феном головы выпадает дикое количество волос. Собрав волосы по всему дому дней эдак за пять, можно смело смастерить шиньон. Испугавшись однажды, я даже посоветовалась со своей парикмахершей. Она, правда, успокоила меня, сказав, что у нормального человека выпадает в день до 300 волос, но и отрастает тут же много новых. Но я ей не верю и всегда комплексую, когда кто-нибудь из знакомых ужасается при виде лежащих по всему полу моих волос.
Пропылесосив квартиру, я полила цветы, которые возмущенные невниманием к ним, почти засохли на трех подоконниках. Не имея возможности расследовать убийство Никиты, я яростно сражалась с грязным бельем, запихивая его в стиральную машину.
Далее, впав в раж, выследила и убила двух тараканов, которые расслабились, и, пользуясь моим почти постоянным отсутствием дома, свободно разгуливали на кухне. С неистребимыми рыжими космическими пришельцами я вела затяжную безнадежную войну вот уже полтора года, с тех самых пор, как мы переехали с Димкой в эту квартиру. Никакие «антитараканьи» средства не смущали этих водянистых препротивнейших упрямых созданий. Они нагло топали везде и всюду, иногда, правда, в меньшем количестве (видимо, когда у соседей было поинтереснее и повкуснее). Поэтому, увидев врага на своей законной территории, я всегда была безжалостна.
Наконец, выбившись из сил, я рухнула на диван и задумалась. Получается, что я столько всего уже знаю, а в расследовании не продвинулась ни на йоту. Все хожу вокруг да около. А убийца тем временем не дремлет: убивает ни в чем не повинных людей, спрятал где-то Дашку (и мои деньги, между прочим!). Разумеется, «оборотни в погонах» мне не по зубам. Здесь я совершенно согласна с Олегом Соловьевым. Что же тогда мне остается?
Мои размышления прервал телефонный звонок. Схватив трубку, я услышала знакомый басок:
– Быстрова? Соловьев говорит.
– Да, Олег Сергеевич. Узнали?
– Узнал, узнал. Поступили деньги для твоей Анастасии. Только, во-первых, как мне осторожно намекнули, там какая-то лихая сумма; а во-вторых, эта самая Анастасия Губанова еще несовершеннолетняя девица. Поэтому ее вкладом, согласно договору, могут распоряжаться родители.
– Так ведь это же Дашкина дочь! – воскликнула я. – Просто Губанова она по отцу – Антону Губанову.
– Ах ты, черт! – крякнул Батон. – То-то я смотрю, фамилия вроде бы знакомая. Что же ты раньше не сказала мне? – неожиданно рассердился он.
– Да я думала, вы поняли, о ком я прошу вас узнать.
Все во мне ликовало: я переиграла самого Соловьева! Теперь ему трудно будет задирать нос.
Воспользовавшись образовавшейся в разговоре паузой, я быстренько попрощалась со следователем и положила трубку.
Вот оно как! Значит, денежки-то все же перечислили! И, судя по всему, немалые! Так, так… А что это нам дает? А дает это нам вот что. Раз Купцов заплатил Дашке, значит, он получил компромат. Тогда что же это за диск я отдала Соловьеву?
Ничего не понимаю. Получается, что было несколько дисков? Тогда что же за странную игру затеяла Дашка? Неужели не поняла, с кем связалась?! И где она теперь? Как я ее буду искать?
Внезапно перед моими глазами всплыло одно воспоминание. Страх в глазах Тушары, когда я спросила о том, давно ли она виделась с Дашкой. Еще тогда, на «Маяковке» мне показалось странным это мимолетно вспыхнувшее чувство у такого непрошибаемого бегемота, как Тушара. Сдается мне, что Анька Тушканович что-то скрывает. И, видимо, опасается чего-то. Или кого-то.
«Надо бы еще раз «допросить» ее, – решила я. – А лучше всего подъехать к ней домой и проследить, может, она с кем-нибудь встречается».
Кто ее знает, что она затеяла, но интуиция меня, как правило, никогда еще не подводила. Другое дело, что я забываю частенько реагировать на эту самую интуицию, потому и вляпываюсь в какие-то жуткие истории. Лучший пример тому – мое нынешнее положение: не дала бы Дашке в долг, сидела бы сейчас «в шоколаде», почитывала детективчик на диване и ни о чем бы плохом не думала. А теперь мне приходится носиться, как ошпаренной кошке, по Москве и области.
Ну, что теперь ныть. Нужно расхлебывать кашу, которую сама же и заварила. Я было потянулась к телефону, но взгляд упал на будильник: половина десятого вечера. Да, поздновато для «наружки», ладно, завтра с утра пораньше начнем следить за Тушарой.
* * *
Но с утра моим планам опять-таки не суждено было сбыться. Где-то в половине восьмого позвонила Дашкина мама, Галина Владимировна, и сообщила, что сегодня состоится кремация Никиты. Церемония прощания на Николо-Архангельском кладбище была назначена на двенадцать дня.
Вздохнув, я пошла будить Маргошу. Объяснив полусонной подруге, что нам нужно пораньше выехать, чтобы, не дай бог, не опоздать из-за московских «пробок», я пошла ставить чайник на кухню.
Где-то в начале десятого мы уселись в машину и поехали по направлению к станции метро «Выхино». Точной дороги я не знала, поэтому мы часто останавливались и сверялись с картой московских дорог. Бесконечно петляя по незнакомым проспектам, улочкам и переулкам, мы, наконец, выехали за город. Довольно прямая узкая дорога, забитая машинами и рейсовыми автобусами, привела нас вскоре на кладбище.
Призадумавшись о том, как, интересно, обычные люди, не имеющие машин, добираются сюда, мы припарковались на довольно большой специальной площадке и вышли из машины. Вокруг ровными рядами стояли автобусы с надписью «Ритуал». Сбившись в отдельные группки, переминались с ноги на ногу водители автобусов. Они либо курили, либо просто тихо переговаривались друг с другом.
Невдалеке мы увидели небольшое низенькое здание с огромными стеклянными окнами и дверями. Здание чем-то напоминало какую-нибудь отдаленную от Центра станцию метрополитена. Не увидев никого из знакомых, мы с Маргошей решили войти в здание. Внутри было довольно много народа. Кто-то рассматривал стеклянные витрины с венками и самыми разнообразными видами урн для праха.
Люди, не спеша, ходили по залу. Кто-то просто сидел в удобных креслах, ожидая знакомых или часа скорбной церемонии. Несколько человек стояло в очереди у наполовину застекленной комнаты, очень похожей на билетные кассы на вокзалах или в метро.
Подойдя поближе, мы поняли, что здесь родственники усопших оплачивают ритуальные услуги крематория. В прейскуранте даже был длиннющий список музыкального сопровождения церемонии прощания, и люди выбирали понравившуюся им музыку. Посмотрев на цены, проставленные в прейскуранте, мы обомлели: неужели все так дорого?!
– А что вы думаете? – охотно подключилась к нашему перешептыванию какая-то женщина в черном платке, – сейчас везде такая дороговизна. Мы теперь несколько лет долг отдавать будем.
