Переключатель вращения размещался в голове Туполева-младшего, я поймала полу его пальто, дернула довольно сильно и приказала:
– Сядьте, черт бы вас побрал!
Сахарный песок последний раз скрипнул под подошвами ботинок, Кирилл опомнился и посмотрел на меня сверху вниз.
– Простите, я вам тут намусорил, простите, я просто вспомнил…
– Что?
– Многое. Очень многое. И, кажется… если меня посадят… я тоже повешусь.
– Почему тоже? Да, сядьте вы, в конце концов! Вон, водки выпейте!
– Да, да, конечно, благодарю. – Он схватил бутылку «Путинки» за горлышко и сделал несколько судорожных глотков. Поперхнулся, закашлялся и вдруг рассмеялся хрипло: – Все закономерно! Все стало на круги своя! Брат за брата, око за око. – Он опустился на ящик, занял уже привычное нагретое место, и почему-то погрозил мне пальцем. – Все так и должно случиться. Во всем есть высший смысл! Я только что это понял.
Кирилл безумно выпучил глаза, оскалил зубы в нервной усмешке, и я подумала: «Допрыгались». Вскоре в лечебницу к мадам Мартини доставят сынишку Кирюшу в смирительной рубашке.
Я схватили веник (немного для защиты) и начала собирать в кучку рассыпанный сахарный песок. Но Кирилл перехватил мою руку, дернул больно и заставил сесть. Ему был необходим слушатель, он боялся остаться наедине со своими мыслями и сойти с ума.
– Послушайте, Софья. Четыре года назад… нет, начну так. Вы плохо знакомы с ситуацией в городе, так? Плохо? – Он говорил быстро, захлебываясь словами, но без запинки. – Наша семья имеет здесь большое влияние. Слишком большое, чтобы кому-то не мешать. Четыре года назад мой отец уже отошел от дел, и всем руководил Назар. Жестко, даже жестоко. Четыре года назад Назара заказали. Но убили отца…
– Почему? – перебила я.
– Случайность. Папа вышел на стоянку к машине в куртке Назара и похожей бейсболке. Снайпер ошибся и выстрелил в отца. Было темно, а папа и Назар очень похожи.
– Какой ужас, – пробормотала я.
– Да. После убийство папы, как это часто бывает, стороны договорились.
– Назар договорился с убийцами отца?!
– Да. Иногда так легче. Он и два его врага обсудили положение, пришли к согласию, и в качестве отступного, Назар потребовал выдать ему киллера.
– Сдали, – утвердительно кивнула я.
– Нет. То есть, да. Заказ проходил через цепь посредников, киллер лично с заказчиками не общался, его вообще никто в глаза не видел. Но… В общем, кое-что о нем мы узнали. У киллера странная кличка – Самоед. Он профи из бывших армейских спецов…
– Тогда почему никто не знал, как выглядит этот Самоед? – снова перебила я, вспомнив множество прочитанных детективов. – Если вы все такие влиятельные, то почему не смогли поднять армейские архивы и найти в личном деле фотографию убийцы?
– Пластическая операция, – скупо объяснил Кирилл. – Но мы, вернее, те два типа, что заказали Назара, сумели установить, что у Самоеда есть младший брат – парнишка восемнадцати лет.
Кирилл вдруг замолчал, скривился, словно от сильнейшей зубной боли, и сцепил пальцы в замок.
– Что было дальше? – подтолкнула я.
– Брата Самоеда взяли, – тихо и низко произнес Кирилл. – Ужасно трудно об этом говорить, Софья… но иначе вы ничего не поймете. Брата начали колоть…
– Бандиты?
– Нет, что вы, в милиции! Но парень… толи верен был, толи действительно ничего не знал о брате, – Туполев дотянулся до бутылки водки и сделал долгий, булькающий глоток, откашлялся и продолжил: – Короче, для вразумления парня сунули в камеру с уголовниками. На сутки.
– Ну! – Кирилл все время останавливался, и я подгоняла его восклицаниями.
– Уголовники парня опустили. Через два дня он повесился в тюремной больнице.
– О-о-о-ох, – только и выдохнула я.
– Да, – прошептал Кирилл, и его плечи нервно передернулись. – Менты перестарались. А Назар, честное слово, Софья, просил только припугнуть!
– Да-а-а, дела-а-а…
Мы дружно отвернулись к окну и некоторое время наблюдали, как вдалеке, по проспекту проносятся автомобили, проплывают освещенные аквариумы троллейбусов, и пешеходы, оскальзываясь на подмерзшей воде, торопятся домой. Призрак несчастного юноши, виновного только в родстве, повис между нами и, болтая белыми пятками, торчащими из штанин пижамы тюремной больницы, заслонил наши лица. Я всегда считалась впечатлительной девушкой с хорошим воображением.
– Что было дальше? – Мой вопрос прогремел, как горошина в детской погремушке.
– А дальше пришли четыре письма под копирку. Каждому, кого Самоед считал причастным…
– Подождите, почему четыре? Если я правильно поняла ваш рассказ…
Кирилл не дал договорить.
– Четвертое письмо пришло капитану, отправившему парнишку в камеру к уголовникам.
– Вот как. И что там было написано?
– Самоед приговорил всех четверых к казни через расстрел.
– Оправданный пафос, – буркнула я.
– С его точки зрения. Но наш-то отец тоже был ни причем.
– Но его не насиловали в камере, – не удержалась я.
– Да, не насиловали, – мрачно согласился Кирилл. – И трое из четырех уже поплатились.
– Через расстрел?
– Если бы, – буркнул Туполев. – Только одного из заказчиков, того, что шел первым в списке, Самоед застрелил выстрелом в лоб. С капитаном и вторым заказчиком он поступил хуже. Подождал пока проникнуться, как следует, и послал по пуле каждому в позвоночник. Точно в нужное место. Теперь капитан и заказчик не совсем растения, но уже и не люди. Головы еще соображают, но пищу они получают внутривенно и возвращают ее в подгузники. – Кирилла снова передернуло. – Брат попросил меня добить его… если получит такое же ранение…
– Чего же только не бывает на свете, – выдохнула я.
– Да. С приговоренными из списка Самоед расправляется по одному в год. Сейчас очередь Назара.
– Киллер намеренно тянул? Играл на нервах?
– Не знаю. После первого и единственного убийства все усилили охрану. Но от снайперской пули нет защиты. А Самоед высококлассный специалист. После второго выстрела в капитана, Назар уехал заграницу и не возвращается уже три года. Третий из заказчиков попался в прошлом году.
– Может быть он того… не осторожен был?
– Смеетесь? – фыркнул Кирилл. – До сортира в бронежилете ходил. Двойника завел.
– И как же все произошло?
– На выходе после инаугурации губернатора. Он не мог туда не прийти, киллер это знал.
– Что-то такое припоминаю, – пробормотала я. – Что-то такое писали в газетах, но я не очень поняла намеки журналистов.
