Я думала, Мужчина Моей Мечты женился по страстной любви с открытыми глазами, пусть и с брачным контрактом. Белла не выглядела бедной прачкой, у нее в каждом жесте сочилось привычное высокомерие.
– Но ты ее любил?
– Без памяти, – кивнул Кирилл. – Один раз увидел и потерял голову.
– А она?
– По все видимости, нет, – вздохнул Мужчина Моей Мечты.
– Но замуж вышла?
– Да. Я же говорю – династический брак. Два влиятельных семейства решили объединить интересы капитала и сферы влияния.
– Круто.
– Даже слишком. Через восемь месяцев после свадьбы убили отца. Подобные усиления никому не нравятся. Знаешь, – Кирилл горько усмехнулся, – я даже не помню, делал ли я Белле предложение. По-моему, это Назар делал предложение ее батюшке и получил согласие. Все решилось как-то само собой.
Н-да, однако, тяжело живется богатым девушкам. Никаких вам свечей с шампанским и дрожи предчувствия: свадьба будет в колонном зале Дома Офицеров, говорит батюшка, и ты шагаешь под венец.
– В свадебное путешествие, хоть съездили? Или так… тоже семьями?
– Не скоморошничай, – попросил Кирилл. И я устыдилась. Действительно, что это – ущемленное безденежьем самолюбие заговорило?
– Хочешь, я тебе кое-что покажу? – сказала и, не дожидаясь ответа, открыла платьевой шкаф и достала шубку из стриженой норки. – Узнаешь?
Лицо Кирилла вытянулось:
– Откуда?! – выдавил он. – Откуда у тебя шуба Беллы?!
– Счас, – скромно фыркнула я. – Моя. Подарок бывшего мужа.
– Но ведь…
– Да. Страшно дорого. Он на мне не экономил.
– Но… – Кирилл обвел глазами затрапезную обстановку занюханной комнаты.
– Почему и как я оказалась здесь? – убирая в шкаф благородный мех, усмехнулась я. Кирилл вытянул шею, заглянул внутрь гардероба и, увидев в нем еще кое-что из моих нарядов, только крякнул. – У моей матушки есть три любимые поговорки. И две звучат так: «Мы бедные, но гордые» и «Полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит».
– Принято. А как звучит третья?
– «Благими намерениями вымощены тротуары ада».
– Не совсем близко к первоисточнику, – заметил Туполев.
– Зато маме нравиться, – отрезала я.
– Забавно, – тявкнул Туполев и положил ногу на ногу. – И как же все-таки ты оказалась здесь?
Я села на стул, скрестила руки на груди и только тогда ответила:
– Мой брак не был династическим. Он был полным, абсолютным мезальянсом. Но когда я поняла, что ошиблась, то ушла, что называется, в чем была. Мы бедные, но гордые.
– В норковой шубке? – лукаво прищурился Туполев.
– Шубку и остальные вещи потом привез Островский. У нас тоже был брачный договор и по нему я могла претендовать на большее, чем одежда, но я отказалась. Я могла бы отсудить у него часть квартиры, «выходное пособие» и так далее, но я предпочла не связываться.
– Почему?
– А с какой стати? «Ты мне испортил лучшие годы жизни»? – Я пожала плечами. – Не катит. Мне было двадцать два года. И потом, за два года замужества я достаточно изучила своего мужа – он не из тех, на кого можно давить. Ему легче и приятней оценить широкий жест «мне от тебя ничего не надо». Он купил мне эту комнату в коммуналке на расселение и перевез гардероб. Думаю, чтобы не мозолила глаза знакомых китайским пуховиком и вьетнамскими шлепанцами. Знаешь, даже бывшая жена способна испортить имидж. Да и в повторный брак экс супруга скорее в норковой шубе влипнет, чем в пуховике.
– Про мужа и китайский пуховик, я понял, – кивнул Кирилл. – Но прости… по-моему ты вообще ничего не носишь из этого шкафа.
– Ношу. Но редко.
Туполев с интересом посмотрел на меня:
– Позволь спросить, почему? Ты странная девушка…
– Я не странная, я нормальная, – болтая тапкой на кончиках пальцев ноги, закинутой на колено, довольная собой, проговорила я. – Как ты представляешь себе девушку, пришедшую в ресторан в такой шубе и полном параде, но не способную оплатить свой коктейль? Сидит, понимаешь ли, этакая фифа и битый час дует бокал пива с сухарями? Нет, дорогой, подобная шуба предполагает, что девушка сама в состоянии оплатить свой ужин. В противном случае – кто девушку ужинает, тот ее и танцует. А не с каждым танцевать захочется. Я пробовала.
– Что именно?
– Ходить с подругами по ресторанам. В дешевых забегаловках тошно, для дорогих карман не вырос. – Я могла бы еще сказать, что паршиво танцую и из-за этого не хожу на недорогие, но приличные дискотеки, но, естественно, промолчала. Мужчине возраста и статуса Кирилла больше понятна ситуация с норковой шубой и бокалом пива с сухарями.
– Как говорит твоя мама – мы бедные, но гордые, да? А ты гордая, на нормальную работу устроиться не пыталась? Я вижу у тебя учебники по экономике…
– Пыталась, – кивнула я. – Но оказалось, что с шефом тоже надо спать. Устроилась в ларек, думала временно, потом втянулась – график удобный, от дома близко, да и платят нормально.
– И это твой потолок?
– Я жду вакансию. Девчонка из группы сказала, что у них на фирме бухгалтер скоро в декретный отпуск уходит, меня возьмут на ее место.
– Дай Бог, дай Бог, – пробормотал Кирилл.
В коридоре раздались громкие крики, и у Кирилла испуганно заблестели глаза.
– Не переживай, – успокоила я, – это не Генрих Восьмой Борисов. Это наш Коновалов порядок наводит.
– Чего ж он так орет-то? – удивился гость.
– У Коновалова пунктик на запертых дверях, а троцкисты вечно забывают замок закрывать – то кто-то побежал на чердак белье развешивать, то на улицу к кагатам мусор выносить. Вот Мишаня и проверяет, боится, что злоумышленников в хоромы напустим.
– Зачем?
– Об этом знает только Коновалов. Но, поверь, у него есть все основания для беспокойства. Основания есть, друзей нет. Так как было два друга, и оба обманули – один жену увел, другой квартиру.
Я взяла поднос с грязной посудой и отправилась на кухню. Вроде бы мыть тарелки и снимать накипь страстей, бушующих вокруг незапертых дверей, на самом деле, мне было немножко стыдно. С какой это стати я вдруг расхвасталась? Да еще таким менторским тоном. Мехами начала трясти…
На кухне у забитой кастрюлями плиты объяснялись Тарас Сухомятко и нервный Коновалов. Оказывается, Татьяна отправилась трясти половики и не смогла запереть дверь с занятыми руками.
– А вы должны были ей помочь! – кипятился Коновалов.
– А это не твое дело! – полыхал Сухомятко. – У меня грыжа!
– Совести у тебя нет! – Миша намекал на прошлые заслуги. Тут ему попался на глаза мой поднос, заставленный посудой явно не на одну персону, Мишаня вытянул палец в его сторону и прогремел: – Вот! Дождетесь.
