Много позже, когда мы уже как следует познакомились, Елена рассказала мне, что происходило дальше. Виталий принес домой фотографии, разложил их на столе перед матушкой Анной Леопольдовной и объявил:
– Вот, мама. На этой девушке я женюсь.
– Ангел. Чистый ангел, – сказала матушка и одобрила выбор. Как я узнала впоследствии, больше всего Анне Леопольдовне глянулась моя «гнедая масть» – темно-каштановые с золотистым отливом волосы.
Несмотря на все вышеизложенное, ухаживал Виталий красиво. Дарил цветы и безделушки, водил в кино, театры и рестораны, был вежлив, ненастойчив и совершенно обворожителен. Стопроцентный «мальчик из хорошей семьи», я влюбилась моментально.
Анна Леопольдовна терпеливо ждала развития и укрепления отношений, и лишь когда сын сказал: «Я уверен, мама, это она», соизволила познакомиться с будущей невесткой. Накрыла стол и пригласила в гости.
Готовясь к этой встрече, я тряслась как первоклассница перед первым сентября. Проверила костюм – глубокий черный цвет смотрится неряшливо, если на нем есть хоть пылинка, хоть ворсинка, – отполировала сапоги и ногти, изобразила прическу «мы тоже хорошо воспитаны» и на негнущихся ногах приковыляла на смотрины.
Покойный отец Виталия был знаменитым на всю страну хирургом. Анна Леопольдовна всю жизнь смотрела на мужа снизу вверх и говорила о нам с придыханием – светило хирургии женился на операционной сестре Аннушке и получил в награду неслыханную преданность и примерную хозяйку дома. Позже дом превратился в мемориал памяти хирурга.
Виталий провел меня в прихожую, посмеиваясь над робостью, помог раздеться и пригласил на экскурсию по экспозиции.
Огромная сталинская квартира с тяжелой мебелью, старинными портретами в тяжелых рамах и такими же тяжеленными бархатными шторами придушила меня до полуобморока. Всюду портреты седовласых старцев и горделивых дам, красиво составленные букеты из высушенных цветов, темные вазы, я не выдержала напряженного ожидания и от неловкости глупо пошутила:
– Как на кладбище. Мертвые цветы и лики в медальонах.
Про медальоны я уже говорила под раздающееся за спиной шуршание. Но не успела затормозить, не догадалась заткнуться на полуслове и договорила до конца. Анна Леопольдовна, красивая, надменная и бледная, стояла за моей спиной и не могла прийти в себя от слова «кладбище».
Я все разрушила сама. С первой минуты знакомства. Она так и не простила глупой, испуганной девчонке фиглярства. В ее глазах я надругалась над святыней, надо всем, что было ей дорого: самый древний из пыльных букетов был последним подарком Великого Хирурга своей Аннушке. Потом, составляя цветам компанию, Анна Леопольдовна умело засушивала другие букеты из подарков преданных учеников и вся квартира постепенно превратилась в… склеп? В мемориал?
Моя свекровь смертельно обиделась и не приняла невестку. Не к столу, разумеется, а к жизни.
Конфронтация становилась столь непримиримой и острой, что в конце концов вроде бы и ненамеренно разрушила наш брак. Виталий нежно любил матушку и, хотя уже более трех лет жил отдельно, свято соблюдал традицию субботних обедов у мамы.
Каждую субботу я ждала семейного обеда, как пытки. И каждую неделю Анна Леопольдовна вежливо втыкала в меня вилку и проворачивала в ране. Примером может послужить хотя бы следующая ситуация.
Последний семейный обед в субботу два года назад.
– Сейчас много и язвительно говорят о браках по расчету, – аккуратно разрезая бифштекс на кусочки, говорит матушка. – Я не понимаю, что плохого в этих браках. Элементарный расчет должен присутствовать в любом решении, тем более в таком серьезном.
– Согласен, – кивает нежный сын и подливает всем вина.
– А как вы думаете, Софья? – не глядя на меня, спрашивает Анна Леопольдовна.
Я не вижу подвоха и вяло бормочу:
– Ну… пожалуй, в равном распределении материальных благ, действительно нет ничего плохого.
– Я не имела в виду материальную сторону дела, – втыкается вилка мне в печень.
– А что тогда? – удивленно лепечет глупая наколотая невестка.
– Н-да-а-а, – тянет свекровь. – Современная молодежь, определенно, мыслит иными категориями. Я имела в виду другой расчет, в смысле воспитания и генофонда. Но вы, современная молодежь, как всегда все переводите на деньги.
Я совершенно унижена и жду помощи от мужа. Виталий утирает рот салфеткой и принимается разглагольствовать о том, что современный состоятельный или состоявшийся мужчина просто обязан придирчиво относиться к выбору супруги. В том и заключается расчет – его будущие дети должны родиться у умной, здоровой и желательно красивой женщины с хорошей наследственностью.
– В этом и заключается брак по расчету с точки зрения нормального мужчины, – заканчивает Виталий, и матушка довольно протягивает ему руку для поцелуя. Они едины, я – пария с единственной меркантильной извилиной в мозгах.
На следующий день в воскресенье, пока муж посещал тренажерный зал, я тихонько собрала свой старый чемодан и ушла из дома. После отповеди «о нравах современной молодежи» претендовать на что-либо из семейных ценностей Великого Хирурга я не только не посмела, но с ужасом отказалась от любых предложений. Путем длительных переговоров Виталий смог убедить меня переехать от девчонок, приютивших меня в общежитии, в коммуналку троцкистов. Про шубу и остальные тряпки сказал так: «Либо бери, либо на помойку выкину».
Я, конечно, взяла. И с мужем рассталась в общем-то приятельски. Без упреков, с взаимным облегчением. Но спроси сейчас любого из моих знакомых, ответит каждый: единственный человек, испытывающий острую неприязнь к Софье Ивановой, это ее бывшая свекровь Анна Леопольдовна Островская. Эта неприязнь не была остро видимой, но была ощутимой и плотной как болотный туман. Она оседала каплями на коже и разъедала до костей. В любом другом случае, при любой другой, не смертельной опасности, я бы ни за что не переступила порога склепа с мертвыми цветами. Но в тот день я так устала, что, услышь за спиной щелчок взводимого затвора, не нашла бы даже капли сил, чтобы упасть и спрятаться. Осталась бы стоять как вкопанная, и лишь подумала: «Господи… Неужели все закончиться так просто и быстро?!
Шофер Туполева довез меня до центра города, высадил на остановке трамвая и тут же уехал. Я дождалась, пока машина на полной скорости скроется за поворотом, перешла на противоположную сторону улицы и поймала такси. Я ехала к бывшей свекрови и была абсолютно уверена – в приюте мне не откажут. Не потому, чтобы затем позлобствовать: «Ну, Виталий, я тебе говорила, что твоя жена темная лошадка?» – а потому, что у моей свекрови была одна хорошая привычка. Несмотря на природную любовь к стерильному порядку, Анна Леопольдовна вечно подбирала на улицах брошенных щенков и котят. Не всех, конечно, а по мере возможностей. В ее доме вечно жил и лечился какой-нибудь шелудивый кот или пес «Кабысдох».
– Интеллигентный человек не имеет права тратить сумасшедшие деньги на коллекцию рафинированных собачек или кошечек, когда вокруг столько несчастных, голодных животных.
