Серой субстанцией оказалась некогда белая футболка с логотипом клуба любителей пива. Татьяна Сухомятко брезгливо, двумя пальцами обеих рук в резиновых перчатках, придерживала навесу расправленную футболку и следила, чтобы капли с нее падали в ведро. Продемонстрировав в виде доказательства дыру и лозунг «Губит людей не пиво», выругалась и шлепнула тряпку обратно в ведро:
– Не твоя, говоришь?! Мурло неумытое, хоть бы смотрел, чего в унитаз выливаешь!
– Да я и полов-то никогда не мою! – молитвенно прижав ладони к желудку, лепетал Гарик. – Скажи им, Сонька, ты видела, чтобы я когда-нибудь полы мыл?!
– Не видела, – честно, со вздохом, призналась я.
– Вот! – взвизгнул Лопата и ткнул в меня пальцем. – Мой свидетель!
– Софья! – с укоризной взревел Тарас Сухомятко и, размахивая ведром как пращей, погнал Гарика от моей двери к кухне. Видимо для того, чтобы прибить там без некоторых свидетелей.
– Сумасшедший дом, – один голос сказали я и Татьяна и разошлись по разные стороны.
Я вернулась к фиолетовым сумеркам и подоконнику, мадам Сухомятко отправилась защищать Лопату от разъяренного мужа. Случись что, в суде разбираться не будут, по какой причине Тарас Сидорович Сухомятко нанес тяжкие телесные повреждения (помойным ведром) своему соседу Игорю Владимировичу Лопатину.
Канализационные катаклизмы и привычный спектакль из нормальной жизни троцкистов добавили к горечи капельку меда: когда вокруг все так привычно и прекрасно, чего бояться? Дом полон людей, в ближайшее время эти люди не угомонятся, в туалете два крепких сантехника латают трубы на живую нитку. Все прекрасно, и даже в удобства через пару часов запустят…
Что же от генерала-то не звонят?! Неужто не могут в трех мужиках разобраться?!
– Софья Николаевна, можно к вам? – раздался вместе с легким троекратным стуком тихий голос у двери.
Я подскочила со стула и метнулась к порогу.
– Кто там? – спросила тихо-тихо.
– Алесей Петрович, – ответили из-за двери. – Откройте, пожалуйста.
– Минуточку, я не одета, – пробормотала я.
Что ему нужно?! Лицо моментально покрылось испариной, руки мелко задрожали, пересохший язык прилип к небу.
– Софья, Мария Германовна приглашает вас выпить чаю, – говорил за дверь инженер Сидорчук. – Вы придете? Что ей передать?
– Да, да, конечно, – без всякого энтузиазма проскрипела я и, открыв наконец дверь, но перегородив вход плечом, уставилась на невозмутимого фиктивного мужа актрисы.
– Пойдемте?
– Я только… только переоденусь.
– Пожалуйста, без церемоний, – улыбнулся Алексей Петрович, и я поняла, что он собирается меня ждать.
– Минуточку, – сипло пробормотала и захлопнула дверь.
В том, что Мария Германовна приглашает меня выпить чаю, не было ничего необычного. Мое общество актриса предпочитала другим троцкистам, – она вообще любила все молодое и свежее, – и часто, иногда по два раза в неделю, зазывала меня на чаепитие. Порой при помощи «мужа», порой звонила мне на сотовый.
«Случайность или заготовленная акция?» – переодеваясь в приличную футболку, лихорадочно размышляла я. Что, если никакая Мария Германовна меня никуда не приглашала? В ее комнате все приготовлено для нежного допроса и тихого убийства, а сама актриса крепко спит под влиянием снотворного.
Но по коридору шныряет куча народу, Сидорчук даже переговаривался с кем-то, дожидаясь меня у двери. Я связала нервы крепкими узлами и отправилась… куда? Овцой на заклание? Или пить чай и коротать вечер в милом обществе? Пожалуй, второе. Слишком много свидетелей бегает по коридору.
Подкрасив губы и причесавшись, я вышла к непонятно чем довольному инженеру и медленно поковыляла к двери актрисы. Сидорчук топал в арьергарде и вел себя вежливо – придерживал дверь, пока я просачивалась в заставленную мебелью комнату травести.
Нового гостя Марии Германовны я разглядела не сразу. А когда разглядела – тот сидел за массивным сервантом из мореного дуба, – то подпрыгнула, развернулась в воздухе на сто восемьдесят градусов и слету врезалась в грудь подпирающего сзади инженера. Как мячик.
Смешно получилось. Инженер от неожиданности рухнул на ширму.
– Что с тобой, Софьюшка? – всполошилась актриса.
– Утюг! Я забыла выключить утюг! – выкрикнула я и, перешагивая через ноги рухнувшего Алексея Петровича, устремилась к двери.
– Постой! – крикнула Мария Германовна. – Ты вернешься?
Стоя на пороге и одним глазом наблюдая за людьми в комнате, а другим за неубывающим количеством троцкистов в районе санузла, я спросила:
– Зачем?
– Чаю попить, – удивилась актриса, – у меня гости.
Я посмотрела на «гостя» и вспомнила описание Самоеда из аналитической справки. «Лицо в меру широкоскулое» – остроносая физиономия гостя напоминала лезвие топора. «Волосы русые, средней густоты» – гость Марии Германовны был лысоват, а то, что осталось, даже средней густотой обозвать нельзя. Мог Самоед в конспиративных целях повыдергать половину?! Мог, конечно, но не так много.
– Хорошо, – вздохнула я, – только утюг выключу.
Шагая к себе, я размышляла о том, что будет, если я сейчас позвоню Антону и спрошу совета? Но генерал, отправляя нештатного агента на задание, задачу определили четко: сиди у себя тихо и никуда не высовывайся. Главное, молчи, в комнате может оказаться подслушивающее устройство.
А я чего делаю? По гостям расхаживаю и собираюсь с Антоном беседовать.
Страшно до ужаса, ни в какие гости совершенно не хочется, но, сказать честно, сидеть одной в комнате и бояться – тоже занятие из малоприятных.
Так и не решив, что предпочтительнее – подозрительное общество или сидение взаперти, – я зашла на секунду в комнату, притворилась, что выключаю утюг, и вернулась к Марии Германовне. Как-никак наша актриса милый приветливый человек и обижать ее, тем более подозрением, не следовало.
Чай у Марии Германовны всегда был отменным. Крепкий, ароматный, обжигающе горячий.
– Яков Дмитриевич коллега Алексея, – разливая по чашкам заварку, щебетала актриса. – Он разведен. В наш город приехал полгода назад. Вы пьете с сахаром или с вареньем?
– Я пью несладкий, – удивительно густым басом, отвечал разведенный Яков Дмитриевич. Он исподлобья косился в мою сторону, выглядел слегка смущенным и совершенно не опасным. Красивые руки нежно держали фарфоровую чашечку в тонких пальцах, гость был скуп на слова и мило застенчив.
– Софьюшка, – конфузливо начала Мария Германовна, – какие у тебя планы насчет замужества?
– В смысле? – опешила я.
– Ну… видишь ли, у Яков Дмитрича есть свободные деньги. Но их недостаточно для покупки квартиры, – обычно словоохотливая Мария Германовна с трудом подбирала слова. – Алеша предложил ему помощь в этом щекотливом мероприятии…
