А если и правда? Наклониться, поднять шприц и позволить вколоть себе наркотик. Самоед поспрашивает, узнает, как плотно висит на его хвосте милиция во главе с Иваном Артемьевичем, и испугается. Зачем убивать буквально при свидетелях?
Да плевать он хотел на всех свидетелей вместе взятых! На нем столько висит, что один лишний труп студентки-заочницы дела не испортит. Самоед столько на себя принял, троим не поднять!
Я тихонько и скуляще заплакала. Слезы быстро стекали по щекам, скатывались до ножа, до обвивающего шею запястья и попадали на руку моего убийцы. Я почти потеряла рассудок от страха и не видела выхода. Никакого.
– Можно я хотя бы маме позвоню, попрощаюсь? – Я намеренно напоминала убийце, что у меня тоже есть мама, что меня любят и я живая, живая, живая! Теплая и нежная.
– Нет, Софьюшка, нельзя, – грустно, в Мишаниных интонациях, отозвался киллер. – Делай то, что прошу, и останешься в живых. – И вдруг прикрикнул, и острие ножа впилось в кожу: – Ну! Быстро! Наклоняйся!
Что-то горячее потекло по шее, я всхлипнула и потянулась под стол.
И в тот момент, когда я уже почти дотянулась до шприца, голова Самоеда взорвалась! Почти одновременно, или скорее чуть раньше, звякнуло оконное стекло, какой-то чавкающий звук раздался рядом с ухом, и липкая горячая масса залепила всю правую сторону моей головы.
Продолжая обнимать меня за талию, Самоед начал откидываться на кровать, я развернулась к нему и дико, истошно завизжала. Чуть ниже правого глаза убийцы зияло пулевое отверстие, вторая пуля снесла верхнюю часть черепной коробки, и мозг, еще живой и ярко-алый, пульсировал горячей кровью.
Я отскочила от своего палача, в один момент разогнула, казалось бы, сведенные страхом ноги, но не устояла, а забилась в угол и продолжила визжать. Но уже не громко, а тихо и жалобно, как испуганный зайчонок.
Я не слышала шагов спецназовцев по коридору, не слышала грохота, с которым упала дверь, все заглушило тихое поскуливание. Я только видела, как медленно моя собственная дверь начинает падать в комнату. Мгновение, и несколько мужиков в бронежилетах и с автоматами в руках уже оказались передо мной.
Я забилась в угол и оттуда, повизгивая и всхлипывая, очумело таращилась на спецназ.
– Врача!! – взревел один из мужиков. – Быстро! Она ранена!
Кто-то схватил меня за руку и слабым рывком притянул к себе. Тут же из складок пятнистой одежды был извлечен несвежий носовой платок, и кто-то тихо и нежно провел им по моему лицу.
– Это не ее кровь, – несколько успокоено произнес спецназовец. – Но врача все равно надо, у нее истерика.
Как тряпичную марионетку меня передавали с рук на руки. В узкой тесной комнате было слишком много тяжелых бронированных мужчин, чтобы подхватить сломанную куклу с двух сторон и вывести на улицу. Мне было плохо, меня тошнило и очень хотелось уйти из комнаты, казалось навсегда пропахшей кровью, теплым мозгом, смертью. Два человека за четыре дня умерли в ней.
С порога квартиры я увидела Туполева и Антона. Хозяин и его телохранитель шли, почти бежали по лестнице мне навстречу, и каждый был готов принять на грудь изломанную марионетку. Антон уже раскрыл объятия, но Туполев его опередил, пожалуй, даже оттолкнул, и я рухнула на него как была – вся в крови и липкой жирной каши из мозга и костных осколков.
– Уведи, уведи меня отсюда, – умоляла я. – Я больше не могу, я больше… я устала-а-а-а!!
– Да, да, спокойно, – бормотал Туполев, – сейчас я тебя уведу. К себе.
Назар подхватил меня крепкой рукой под мышки, прижал к себе и помог спуститься по лестнице. Антон шел сзади, поддерживал и, в отличие от хозяина, не бормотал ничего утешительного.
Внизу у лестницы меня ждал врач. Он быстро осмотрел лицо, голову, буркнул «Ни царапины» и достал из кармана синей форменной куртки белый зачехленный шприц.
– Вам надо сделать укол, – проговорил и уверенно задрал мой рукав.
Когда тонкая игла блеснула под светом фонаря и приблизилась к локтю, я дернулась, взвизгнула как ненормальная и отпихнула руку врача:
– Нет, нет, что угодно, только не укол, – и добавила с рыданием: – Умоляю!
– Успокойте ее, – возмущенно сказал врач.
– Не надо, пожалуйста, не надо, – умоляла я, – я не могу укол, я не выдержу…
Врач обескуражено взглянул на Туполева. Тот тряхнул меня как следует, хотел что-то приказать, но я вцепилась в него всеми когтями и зашептала:
– Не надо, не надо укола. Он… он тоже хотел сделать мне укол… я… я не выдержу… Я сама, сама успокоюсь.
– Сама? – с сомнением спросил Назар.
– Да. Мне нужно только умыться. Я сама успокоюсь, – уже почти твердо закончила я.
Туполев обернулся к Антону и кивком головы приказал ему подойти вплотную.
– Веди ее ко мне. Приготовь ванну. – И передав с рук на руки, мрачно добавил: – Я хочу взглянуть на – него.
Сказал и быстро поднялся по лестнице.
Бережно поддерживая, Антон вел меня к дому Туполевых. Я болталась в его объятиях, как соленая тюлька, и слабо лепетала:
– Как вы могли, как вы могли так меня обмануть?! Почему, почему вы не сказали мне о снайперах? Зачем заставили пережить все это?!
Я повторяла и повторяла эти вопросы, заставляла Антона отвечать, и он разговаривал со мной как с перепуганным ребенком, только слова такие не предназначаются для детских ушей:
– Сонечка, мы не могли. Если бы ты начала взывать о помощи, он бы убил тебя или, скорее, взял в заложники. Прикрылся бы тобой, как щитом, и прорывался бы на выход. А такого исхода врагу не пожелаешь, Самоед не школьник в Алабаме, он профи.
– А я бы промолчала!
– Нет. Скорее всего, ты бы не выдержала. Такие игры не для хрупких девушек.
– Но хоть намекнуть о наблюдении, вы могли?! Если не о снайперах, то хотя бы о наблюдении: «Сонечка, мы с тобой, мы рядом, не волнуйся»…
– Тоже никак. Самоед сам снайпер. Если бы ты бросила хотя бы случайный взгляд в окно, он бы все понял. И сразу же убил. А так он был почти спокоен…
– Вы нас слушали, – убежденно, без вопросительной интонации, сказала я.
– Да. Мы слушали каждое ваше слово.
– А как же аппаратура, которая могла оказаться у Самоеда? – Все еще всхлипывая, я так удивилась, что даже остановила шаг.
– Ну-у-у…
– Не нукай, говори!
– Существуют микрофоны направленного действия, есть пассивные подслушивающие устройства, их практически невозможно обнаружить… то есть мы сидели в квартирах соседей Туполевых и слушали каждое ваше слово. Два снайпера были наготове и ждали только удобного случая, мы были готовы прийти тебе на помощь…
– Но почему же мне-то ничего не сказали?! Я ж чуть с ума не сошла, с жизнью попрощалась!
