За тем случаем ничего не последовало. Все списали на поведение подростка, который ищет внимания. К сожалению, вскоре после этого Огэст начала регулярно бегать по классу, двору и игровой площадке. Она могла ни с того ни с сего встать во время урока и выбежать из класса. Или во время урока физкультуры она бегала по полю, не обращая внимания на окружающих.
Эту проблему изначально не рассматривали как медицинскую. Все решили, что Огэст просто слишком волнуется из-за экзаменов. Она была амбициозной девушкой и предъявляла к себе высокие требования. Ее матери сообщили, что Огэст порекомендовали обратиться за помощью к школьному психологу. По мнению психолога, она просто переживала из-за экзаменов, что вполне типично. Их беседы с Огэст постепенно зашли в тупик, а затем и вовсе прекратились.
Огэст могла смотреть телевизор, завтракать или разговаривать с семьей, а затем вдруг встать и выбежать из комнаты.
Тем не менее привычка Огэст внезапно вставать и убегать не исчезла, а только усугубилась. Поначалу мать Огэст во всем винила школу, так как только там у ее дочери возникала потребность в беге. Однако через некоторое время Огэст стала делать то же самое дома. Она могла смотреть телевизор, завтракать или разговаривать с семьей, а затем вдруг встать и выбежать из комнаты. Видя, что это случается и дома, ее мать поняла, что дело не в поведении встревоженного подростка. Она отвела дочь к врачу, хоть та и противилась.
Врач обсудила ситуацию с Огэст и ее матерью. Она начала искать источники стресса в жизни девочки и обнаружила несколько. Не так давно Огэст стала свидетелем несчастного случая, в результате которого ее подруга получила травмы. Врач предположила, что это могло навредить ее психике. Возможно, она не могла внутренне смириться с увиденным и выражала свои чувства поведением.
Огэст направили к психиатру, которая сделала вывод, что у девочки нет психических проблем. Огэст и ее семья согласились с этим. В итоге они оказались загнанными в угол. Огэст понятия не имела, что с ней происходит. В школе считали, что это поведенческая проблема, но не знали, с чем ее связать. Педиатр согласился с тем, что дело не в психическом заболевании, но не знал, что делать дальше. Тем временем проблема только усугублялась. Огэст чувствовала себя крайне беззащитной, и это тревожило ее все сильнее. Она начала отставать в учебе, и возвращаться в класс ей с каждым разом становилось тяжелее. В итоге она перестала ходить в школу.
Ситуация достигла поворотного момента, когда во время прогулки с матерью Огэст неожиданно выбежала на оживленную проезжую часть. Ее чудом не сбил автобус. Мать и брат Огэст отвезли ее в больницу, где они настояли на проведении обследования.
Результаты тестов могут быть нормальными даже при наличии серьезного заболевания мозга.
Могу представить себе озадаченность врача, который в тот день встретился с Огэст. Ему было нелегко решить, что делать. О внезапном беге без видимой на то причины в учебниках не говорится. Он, сам или по рекомендации старшего коллеги, связался с неврологом.
Услышав историю Огэст, невролог решил, что эпилепсия может быть вполне вероятна. Он обратил внимание на то, что Огэст почти ничего не помнила о произошедшем. Бег продолжался недолго. В остальное время Огэст чувствовала себя вполне неплохо. Все это могло быть объяснено электрическими разрядами в мозге. Невролог назначил ряд тестов. Как это часто бывает, результаты были нормальными. МРТ и ЭЭГ свидетельствовали о том, что мозг здоров. Так как неврологи понимают, что результаты тестов могут быть нормальными даже при наличии серьезного заболевания мозга, врач назначил Огэст лечение от эпилепсии. Спустя год и три приема противоэпилептических препарата Огэст не стало лучше.
К тому времени прошло уже восемнадцать месяцев с начала приступов бега. Отсутствие результатов лечения заставило всех сомневаться в диагнозе. Огэст снова направили к психиатру, а затем опять к неврологу. В течение следующих нескольких лет она ходила от невролога к психиатру, от психиатра к психологу, от психолога к терапевту. Диагноз пересматривали, меняли, а затем признавали верным предыдущий. Все соглашались с тем, что у Огэст серьезная проблема, но ничьи усилия не приносили результатов. Короткое время рассматривался диагноз «синдром дефицита внимания», однако терапевт счел его невозможным. В итоге ее приступы назвали паническими атаками и припадками, но лечение никак не изменило состояние Огэст.
Я впервые услышала историю Огэст, когда ей было чуть за двадцать. Адель, специализирующаяся на эпилепсии медсестра, с которой я работаю, ходила к Огэст в отделение первой помощи другой больницы. Она спросила, смогу ли я поместить Огэст в отделение видеотелеметрии, чтобы попытаться определиться с диагнозом.
Когда я впервые встретила Огэст, она сидела в комнате наблюдения в отделении видеотелеметрии. Когда я вошла, она агрессивно листала журнал. Она определенно выглядела недовольной. За последние несколько лет Огэст побывала в таком огромном количестве больниц, что утратила веру в позитивный исход очередного медицинского вмешательства. Только из-за доверия к Адель она согласилась поступить в отделение.
Я представилась и попросила ее описать мне приступы бега.
– Я просто начинаю бегать, как ненормальная, – сказала она.
– Вы чувствуете, когда это должно случиться? Вы понимаете, что происходит, пока бежите? – спросила я.
Я видела, что каждый вопрос раздражает ее все сильнее. Несмотря на это, я продолжила их задавать.
– Вы не можете прочитать об этом в карте? Адель обо всем известно.
Огэст определенно считала Адель человеком, которому можно доверять.
– Адель все рассказала мне о вас, но, поскольку мы никогда раньше не виделись, я бы хотела удостовериться в том, что правильно понимаю проблему.
– Я бегу. Что еще вам нужно знать?
Я задумалась над тем, скольким врачам она все это рассказывала. Дюжине?
– Когда вы перестаете бежать, то понимаете, где находитесь?
– Сколько еще раз мне нужно повторить, что я понятия не имею о том, что происходит?
– Простите. Я просто пытаюсь во всем разобраться.
– Вы мне не верите. Вы думаете, что я делаю это намеренно. Что со мной все в порядке.
– Честное слово, Огэст, я так не думаю. Другой ваш невролог полагает, что у вас эпилепсия, и я подозреваю, что он прав. Я направила вас сюда, чтобы либо подтвердить это, либо найти другую причину.
– Я рассказала вам все. Почему нельзя просто начать видеозапись, чтобы вы все увидели своими глазами? Именно для этого я согласилась прийти сюда, а не ради очередного допроса.
Несмотря на ее раздражение, я хотела продолжить задавать вопросы. Диагноз живет в истории болезни, но я лишь немного знала о проблеме Огэст. Ее настрой свидетельствовал о том, что я рискую совсем потерять ее, если не отступлю. Я решила, что мне так и следует поступить. Огэст должна была пробыть в палате неделю, и это дало бы мне возможность постепенно узнать ее получше.
