– Итак… При просмотре видеозаписей ваших припадков у меня сложилось впечатление, что проблема кроется в правой височной доле. Другие врачи с этим согласились, – сказала я.
– Ладно… – Рэй колебался.
– ПЭТ и ОФЭКТ подтвердили это предположение. Они выявили нарушения в правой височной доле.
– Хорошо.
– Тесты на память показывают, что ваша зрительная память очень слаба. Следовательно, эта часть вашей правой височной доли плохо работает. Вам, разумеется, это известно.
– Да, у меня всегда была ужасная память.
– Вербальная память у вас отличная. Это очень хорошо, так как этот факт опять отсылает нас к правой височной доле.
– О’кей, однако я жду «но»!
– Но ЭЭГ показала ненормальную активность в правой и левой височных долях во время разных припадков. А результаты МРТ в полном порядке.
– Это означает «нет» или «возможно»? – спросила Рона.
– Это означает, что вероятность возникновения припадков в правой височной доле очень высока, но мы не можем быть в этом уверены на 100 %. Кроме того, височная доля очень большая. Хирург не может удалить ее целиком, только кусок. Когда МРТ в норме, сложно сказать, какой именно кусок нужно удалить.
– То есть все пропало? – спросил Рэй.
Я замешкалась.
– Нет, не все пропало, но теперь нам нужно сделать еще больше, чтобы выяснить все наверняка. Удалить фрагмент мозга, который на томографии выглядит здоровым, – рискованное решение. Вы бы этого не хотели, и хирург этого бы не сделал. Нужно больше доказательств того, что мы не ошиблись. Чтобы получить их, необходимо провести внутричерепную ЭЭГ. К настоящему моменту мы определились с областью, которая требует операции, но надо подтвердить правильность наших предположений и сузить цель до маленькой секции височной доли. Вам вскроют череп и поместят ограниченное количество стерильных электродов непосредственно на поверхность правой височной доли. Затем мы подождем припадка. Это как снова пройти видеотелеметрию, но на этот раз запись будет вестись напрямую из мозга. Помех в виде мышц и черепа не будет. Хирург может поместить электроды на те участки мозга, которые недоступны им на поверхности кожи головы.
– Операция перед операцией?
– Да, именно так.
– Чем грозит помещение электродов на мозг?
– На поверхность мозга попадут инородные тела, следовательно, это грозит инфекцией. Существует также риск инсульта. Разумеется, и то и другое очень серьезно. Однако хирурги проводят эту операцию регулярно. Они очень опытные, так что риск опасных осложнений довольно низок. Тем не менее гарантий нет.
– Если эта процедура пройдет успешно, можно будет сделать операцию? – спросила Рона.
– Только если мы получим необходимую информацию. Если она покажет явный электрический разряд в правой височной доле, то можно будет провести операцию, если вы этого захотите. Если внутричерепная ЭЭГ не выявит очага в правой височной доле, то операция пока будет невозможна.
Мне и раньше казалось, что Рэй колеблется, теперь его сомнения во много раз усилились.
– У меня будет операция для подготовки к другой операции, которую мне могут так и не сделать?
– Да. Мультидисциплинарная команда решила, что существует семидесятипроцентная вероятность того, что внутричерепная ЭЭГ приведет к операции. Шанс на то, что после операции припадки прекратятся, составляет примерно 40 %. Таким образом, нам нужен хотя бы тридцатипроцентный шанс на то, что хирург избавит вас от эпилепсии. Это, разумеется, приблизительные цифры.
– Получается, вероятность того, что я пройду внутричерепное обследование, но так и не смогу лечь на операцию, равняется 30 %?
– Боюсь, что да.
– А вероятность того, что я вылечусь, пройдя через все это, тоже лишь 30 %?
– Да…
– То есть мне сбреют волосы с половины головы и вырежут кусок мозга. Я проведу неделю в больнице и несколько месяцев не смогу работать. И при этом вероятность того, что все это зря, 70 %?
– Примерно так. Стрижка будет бесплатной.
– Ха-ха. М-м-м. Все может закончиться еще хуже… У меня может случиться инсульт, который превратит меня в овощ.
– Опасность существует, но она маловероятна. Наиболее вероятный отрицательный результат – неэффективность операции. Но не забывайте, почему вам вообще предлагают такой вариант. Припадки случаются у вас каждую неделю. Вы не попадали из-за них в беду до настоящего момента, но если они продолжатся, то это может случиться в будущем. Кроме того, каждый следующий приступ ухудшает вашу память. Или же припадки могут начать зарождаться в других участках мозга. Именно поэтому вам предлагают пройти через это сейчас, пока вы нормально себя чувствуете. Мне бы не хотелось ждать, когда вам станет хуже, ведь тогда будет уже слишком поздно.
Рэй посмотрел на Рону.
– Я не знаю, как принять такое решение, – сказал он. – Я чувствую себя слишком хорошо, чтобы на это решиться.
– Что вы об этом думаете, Рона? – спросила я.
– Думаю, ему нужно пройти внутричерепное обследование.
– Моя сестра думает, что мне нужна операция, а мама считает, что нет, – сказал Рэй. – Я слишком хорошо себя чувствую, чтобы пойти на это. Я всегда просто мирился с приступами. Не знаю, достаточно ли серьезна моя эпилепсия, чтобы решиться на такое.
– Думаю, три припадка в неделю – это плохо…
Рэй воспринимал свою ситуацию гораздо оптимистичнее, чем я. Он счастливый человек. Возможно, с моей стороны было бы правильно не мешать этому.
– Как, по вашему мнению, мне следует поступить?
Я не знала. Я колебалась.
– Думаю, вы не должны говорить мне, что делать, – добавил Рэй, увидев, что я сомневаюсь.
Это был выбор Рэя, но я могла повлиять на него.
– Я считаю, что вам необходимо хотя бы пройти внутричерепное обследование. После него все станет понятнее, – сказала я наконец.
– Вы не могли бы познакомить меня с кем-нибудь, кто уже прошел через это? Так мне было бы проще принять решение.
Конечно, я могла. Но кого мне следовало выбрать? Того, для кого операция прошла успешно, или того, для кого она оказалась напрасной?
* * *
У Гэбриэла развилась эпилепсия, когда ему было за двадцать. Он прошел через то же, что и Рэй, в возрасте старше сорока лет. В то время он был менеджером по продажам в крупной фирме. Я всегда предполагала, что он прекрасно справляется со своей работой. Из-за эпилепсии Гэбриэл не мог водить автомобиль, поэтому всегда работал в пределах центра Лондона, куда он добирался на общественном транспорте, чтобы встретиться с клиентами. Я думала, что компания очень его ценит. Он был женат, и у него было трое детей. Его жизнь была бы вполне нормальной, если бы его не мучили припадки. Именно поэтому Гэбриэл решился на внутричерепную ЭЭГ. Он боялся, что со временем ситуация усугубится и он все потеряет. Для него операция была шансом предотвратить это.
