Я потихоньку приходила в себя. Два дня не выходила из квартиры. Не выпускала из вида Морковку. Играла с ней, читала. Смотрела на дочку и все не могла насмотреться, дышала и не могла надышаться. Подумать только, я ведь могла сгинуть в том лесу. Рахманов мог не поймать меня, когда я летела из окна, и все было бы кончено. Я бы никогда больше не смогла ее увидеть. И так больно становилось и странно. Казалось, будто кто-то накинул удавку и стягивал ее, не давая мне вздохнуть.
Назар и правда накупил Морковке кучу вещей и игрушек. Дочка, не переставая, щебетала о нем, о большой собаке белого цвета. Просила меня завести ей щеночка, спрашивала, когда к нам приедет Назар. А мне хотелось придушить негодяя. Какого черта он делает это с ребенком? Для него все игра, а девочка верит.
- Лейла, - раздается из кухни громкий голос бабушки. Выдохнув, возвращаюсь в реальность. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что она разговаривает со мной по-человечески и называет меня моим именем. Что же такого сделал ей Рахманов?
- Лейла, детка, идите с Соней кушать. Я блинчиков напекла, - появляется в дверях бабушка.
- Да я не голодная, спасибо, - говорю, растерявшись от столь неожиданного всплеска доброты и заботы. - Сонь, ты будешь блинчики? – спрашиваю, опустив взгляд на дочку, сидящую рядом со мной на ковре. Соня смотрит на меня испуганными глазами. Я понимаю, что она не отказалась бы от угощения, но боится бабушки.
- Если хочешь, пойдем, - улыбаюсь дочке, пытаюсь хоть немного успокоить ее.
- Ты пойдешь со мной? – спрашивает она, прижимая к груди плюшевого зайца, купленного ей Назаром.
- Конечно, - поднявшись, беру ее за ручку.
- Давайте скорее, - торопит нас бабушка, возвращаясь в кухню.
Мы усаживаемся за стол. Бабушка ставит перед нами блюдо с блинами, пиалы со сгущенкой и сметаной. Господи, отродясь такой доброты от нее не видела.
- Кушай, чего сидишь? Худая вон вся стала, - бурчит она, усаживаясь напротив нас.
- Я всегда такой была, - окинув себя взглядом, удивляюсь. Конечно, я немного похудела после болезни, но думала, что это незаметно.
Бабушка принимается пить чай, а я, намазав блин сметаной, пододвигаю тарелку с угощением к Соне.
- Мать твоя была такой же, - вдруг произносит бабушка, привлекая мое внимание. – Ела, как воробей. Вечно за стол не усадишь. На чем душа держалась, непонятно.
Бабушка замолкает, смотрит куда-то вдаль. А я ловлю себя на мысли, что слушаю ее, не дыша. Я могу по пальцам пересчитать, когда она говорила о маме. Без криков, истерик и упреков. Что-то интересное, что-то, раскрывающее передо мной ее образ. Я всегда хотела ее узнать. Несмотря на то, что мама бросила меня и ни разу не поинтересовалась мной. Мне всегда было интересно, какой она была, как жила. И вот сейчас я, пользуясь моментом, пытаюсь запомнить и поймать каждое ее слово.
- Ты скучаешь по ней? – спрашиваю шепотом.
- Нет, - хмурится бабушка, переводя на меня строгий взгляд. - Раз она так просто смогла уехать, бросить тебя, маленькую, на мою шею… Она умерла для меня в тот день, - поднявшись со стула, бабушка отходит к плите.
- А за дедушкой скучаешь? – решаю попытать удачи хотя бы в этом вопросе.
- А за ним-то что скучать? Алкоголик проклятый. Кроме пьянки, ничего другого не умел, - ворчит, даже не обернувшись ко мне.
- Но он ведь на заводе работал, квартиру эту получил, - не пойму, почему и о нем бабушка так плохо говорит. Дедушку тоже плохо помню, его не стало, когда мне было пять лет, но я уверена, что он не был таким безнадежным, каким представляет его она.
- Не хочу о нем говорить, - резко бросив в раковину грязную тарелку, бабушка поворачивается ко мне. Теперь на ее лице нет ни капли недавней доброты. Нахмурив брови, она складывает руки на груди.
- Ты мне лучше скажи, кто этот мужчина?
- Какой мужчина? – спрашиваю тихо, удивляясь резким переменам.
- Приезжал сюда, разговаривал со мной.
- Назар? - я понимаю, о чем она хочет мне сказать. Никак не может простить Рахманову его грубость и наглость? С каждым днем меня все больше раздирает любопытство, что же он ей такое сказал?
- Никто, мой бывший начальник. Я больше с ним не вижусь, - демонстрирую незаинтересованность.
- Если так, то хорошо, - отвечает бабушка, но ее внешний вид выдает абсолютно другое. Она не верит мне. И так просто не отстанет.
- Плохой он... от таких, как он, жди беды, - произносит как бы между прочим.
- От каких - таких?
- От тех, кто на крутых машинах ездит. Мажор. Поиграет и бросит. А ты потом прибежишь в слезах да в подоле принесешь.
- Не будет этого, - получается слишком резко, но бабушкины слова злят меня. Она снова обвиняет меня, совершенно не зная ситуации.
- Да ты не кипятись, - ее голос снова становится добрым. - Я же забочусь о тебе. Ну, ничего, я помогу. Можешь не переживать. К нам он больше не придет. Если что, сразу полицию вызову.
- Да ради бога. Я не против, - пожимаю плечами, поворачиваясь к Морковке. Пока вытираю ей заляпанные сметаной пальчики и щечки, думая о том, что Рахманов хорошо прижучил эту женщину, как она его, как черт от ладана, сторониться.
Весь день я провела, бегая по собеседованиям. Домой, можно сказать, приползла без сил. По итогу этого сложного дня было два варианта, которые могли выгореть, если только мою кандидатуру утвердят. Оставалось ждать и надеяться на лучшее. Купив по дороге детский йогурт и немного овощей, я вернулась домой. Уходя утром из дома, я боялась оставлять Соню на бабушку. Но вариантов снова не было. Сегодня выходной, садик не работает, а к Алине тем паче нельзя было вести малышку. Подруге и так хватило проблем.
- Как дела? – спрашивает бабушка, пока я разуваюсь.
- Мамочка, ты вернулась! – бежит навстречу маленький ураган, едва ли не сбивая меня с ног.
- Смотри, что я тебе принесла, - протягиваю ей любимое лакомство.
- Спасибо! А мы тут рисуем с бабушкой, - схватив меня за руку, дочка тянет в сторону нашей комнаты, видимо желая продемонстрировать результат их трудов.
- Ох, наконец-то. Я хоть отдохну, - выдохнув в облегчении, бабушка направляется по коридору в спальню.
- Спасибо большое за помощь. Конечно, иди, отдыхай, - говорю, глядя ей в спину. Женщина оборачивается, наградив меня усталым взглядом.
- Нашла хоть что-то?
- Да, парв вариантов может получиться. Завтра будет известно.
- Хорошо бы. За квартиру снова платить надо, а пенсия не резиновая, - ворчит она, направляясь дальше по коридору.
Пока дочка уплетает творожок, я грызу огурец и думаю о том, что не за горами сессия в институте. Всего месяц остался. За всеми этими переживаниями не заметила, как время пролетело. А я еще ни один предмет не начинала готовить. Мысленно пишу себе план действий на следующую неделю: необходимо заехать в институт, взять в библиотеке учебники и экзаменационные вопросы. Буду готовиться.
