И опять рынок вокруг притих в ожидании моего ответа.
Я вздохнула:
— Так уж вышло, любезная. Доля наша женская везде одинаковая, что у селянки, что у дворянки, — дом вести, детей растить и мужа ждать. Я и ждала… в мужские дела не лезла. Дождалась, как видишь. Ну а дальше — куда он, туда и я, как святой круг предназначил.
Народ вокруг загудел, бабы начали перешептываться активнее, но в их голосах мне слышалось все больше сочувствия.
— Ой и верно, бабоньки… доля наша такая… — слышалось то с одной, то с другой стороны.
— Стал бы он, злодей, перед женой-то отчитываться… графья, оне такие.
— А куды б она делась, ежели его с семьей сослали?
— И деток же не бросишь… ну дык и не родные, а уже свои — мужа венчанного дети. Правильно все. По-божески, по-людски.
— И хозяйка, видать, справная… вона ребятишки умытые, сытые, и при деле.
— Повезло окаянному, да рази ж мужики ценят?
— Не побирается, носа не дерет, с делом вона пришла, с уважением к обчеству!
У меня с души свалился один из лежащих там тяжеленных камней. Расчет оправдался… Время в империи сейчас сытое, ни войн, ни потрясений, даже в самых дальних селах люди не голодают. А сытые люди — добрые люди. И если зацепить за эту доброту правильным крючком — можно добиться правильной реакции. Я поставила на женскую солидарность и выиграла.
Задаром, конечно, никто нас тут любить не будет. Но отношение приветливое сформируется. Не сразу, не скоро своими станем, но надо же с чего-то начинать. Хотя бы с доброжелательных сплетен, бабского сочувствия и взаимной выгоды.
Словно повинуясь невидимому сигналу, женщины окружили тележку и вовсю приценивались к товару, обсуждая и нас, и торговлю, и погоду вокруг с одинаковой непосредственностью.
Мне оставалось внимательно слушать, уважительно поддерживать беседу и улыбаться. Цену мне хором пообещали справедливую, не упырихи ж они тут, чать, вдову и сирот грабить. И тут же заспорили между собой, сколько чего может стоить. А когда узнали, что я хочу не денег, которые в деревнях все же редкость, особенно у баб, а лучше поменяюсь на продукты и некоторые другие полезные вещи из их хозяйства, — я вообще стала самой дорогой гостьей на торжище.
— А ну разойдись! — в женский веселый щебет вдруг тяжелым колуном врезался зычный недовольный голос. — Разойдись, сказано!
Сквозь толпу, бесцеремонно расталкивая односельчанок, пробился староста. Остановился прямо перед тележкой и уставился на меня тяжелым злым взглядом.
— Чего это тут? Кто дозволение дал? Ишь, удумали! И выщенков отбросовых притащили людям показать, не постеснялися! Не надобно нам тута бунтовщиков да смутьянов! Прочь!
Уважаемые читатели! Если вы дочитали до конца этой главы, и книга вам понравилась — самое время вспомнить, что муза автора хорошо работает на лайках))) Не забудьте ткнуть в синюю кнопочку, пожалуйста, пусть она станет зеленой. А еще хорошо бы добавить книгу в библиотеку и подписаться на автора — тогда всякие новости о скидках и прочих плюшках мимо вас не пройдут;)
Глава 11
Вежеслав Агренев:
— Веж, составишь компанию? — спросил поручик Шилов, откладывая перо и сладко потягиваясь в кресле. — Черт бы побрал эту канцелярщину… не могу больше. Пойдем пройдемся, воздухом подышим.
— Что? — машинально откликнулся я, отрываясь от отчета интенданта, в котором тот самый черт сломал бы не просто ногу, а все копыта разом.
— Я говорю, погода хорошая, пошли пройдемся по рынку, — Деметрис торопливо убрал бумаги в ящик своего стола и встал, одергивая мундир. — Хоть какое-то разнообразие в этой дыре. Веж, не спи, замерзнешь! Что-то ты странный в последнее время. Кажется, после того визита к вдове бунтовщика? Неужели настолько приглянулась?
— Перестань нести чушь, — сухо оборвал я, тоже встал из-за стола и взял фуражку. — С чего тебе это в голову взбрело?
— Раздражительный ты с тех пор какой-то, — фыркнул Дем. — И в стену смотришь пылающим взглядом, скоро дыру на улицу прожжешь.
Я ничего не ответил, молча надел фуражку и вышел из кабинета, выделенного нам комендантом в гарнизонной канцелярии.
Досадовать можно было только на себя самого. Кой черт толкал меня под руку написать рапорт и попроситься в конвой именно этого каравана ссыльных? А потом еще и остаться на год в гарнизоне? Гордыню потешить? Увидеть унижение бывшего врага? Отомстить? Или все же воспользоваться случаем и узнать у него, наконец…
Ничего я не успел узнать. Вся эта история со смертью брата так и осталась тайной с примесью грязи, а ублюдок Аддерли оказался бесхребетным трусом и повесился сам. Никакого удовлетворения я не испытал, наоборот…
Давно меня так не размазывали. И кто?!
Когда я впервые увидел ее в караване, даже не обратил внимания. Тем более что уже слышал историю второй женитьбы графа. Очередная столичная вертихвостка, смазливенькая куколка, избалованная дочь богатых родителей, самонадеянная и глупая, купившаяся на павлиний хвост, громкий титул и «роковую тайну» первого попавшегося ловеласа.
Знаем мы таких девиц.
Первое впечатление было под стать — столичная штучка была в ужасе и полуобмороке оттого, что ее увезли от привычных удобств, балов, кучи горничных и туалетного столика с новомодными притираниями.
Мне было и жалко, и противно. И, признаться, даже мысли не возникало о том, что на ее попечении еще и дети. К моему стыду, я вообще забыл, что хлыщ Аддерли успел завести четверых, прежде чем овдовел. Наверное, потому, что его первая жена никогда не мелькала в светском обществе и жила затворницей. Это граф порхал по балам и сомнительным салонам, увлекался нигилизмом, крутил романы, заводил интрижки… пока не промотал состояние.
Теперь, задним числом, мне уже мерещится и вовсе несусветное. Не слишком ли вовремя умерла первая леди Аддерли, чтобы скорбящий вдовец подыскал себе новую дурочку с богатым приданым?
Но не суть. Даже эти мысли не особенно меня беспокоили, когда инспектор доложил в комендатуру о самоубийстве одного из ссыльнопоселенцев. Я был в ярости — ушел, с-сукин сын! Ушел! Струсил!
Сам взялся разбирать все бумаги, связанные с опальным графом, в надежде найти зацепку. Хоть какую-то. И ни-че-го. Черт!
Зато когда обнаружил, что жена графа теперь может спокойно уехать домой, под крылышко к маменьке и папеньке, поскольку кровных детей бунтовщику она не родила, думал, что столичная штучка рванет отсюда с первой же оказией, теряя бальные туфельки.
Вот я ей эту оказию организовать и собирался. Оплатить проезд и даже дать сопровождающего со всеми документами. В обмен на личные бумаги покойного мужа и ответы на некоторые вопросы. Мало ли… вдруг он под хмельком проболтался или во сне разговаривал. Других зацепок у меня нет.
