— Вы так мало верите в себя, господин Агренев? Неужели женщины никогда не смотрели на вас восторженными глазами?
— Не такие, как вы, — меня очень бережно и нежно обняли, а его губы вдруг еле заметно коснулись моих волос. Не поцелуй, еще нет. А сердце отчаянно забилось где-то в горле. — Вы… ты такая одна. Такая сильная, такая красивая. Я не понимаю, как мог не увидеть этого сразу, еще тогда, в дороге. И страшно зол на себя — почему не встретил тебя раньше, чем…
— Нет, — я торопливо перебила его и даже прижала пальцы к его губам. — Нет, раньше было нельзя. И я была другая. И дети остались бы одни. Поэтому все правильно. Так, как должно быть.
— Вы уедете в город, как только я привезу деньги, — снова заявил Вежеслав.
Ох, мужчины. В любви толком еще не объяснился, а уже командует.
— Я дам тебе письма к моим знакомым, они помогут тебе устроиться. А я уведу след архива в столицу. Напишу рапорт о переводе, мне его одобрят, это наверняка. Там распущу слухи, что ничего не нашел среди писем, что граф уничтожил все важное перед арестом, а мне остались лишь бесполезные записи. И я, наконец, бросил эту затею с расследованием смерти брата. Могу даже демонстративно что-нибудь сжечь. Мне поверят. Мы выждем еще немного времени, я уйду в отставку и приеду за вами! К вам…
— Я дождусь. Обещаю, — привстав на цыпочки, я сама взяла его лицо в ладони, потянулась и легко-легко коснулась его губ своими. — Мы дождемся.
Вежеслав ответил на поцелуй, с негромким стоном подхватил меня за талию, прижал к себе так, что дух вон, и несколько минут мы упоенно не замечали ничего вокруг.
Когда мы, наконец, отдышались после поцелуя, мужчина сначала отступил от меня, потом резко шагнул обратно, снова стиснул, коротко на этот раз поцеловал и снова отпустил.
— Я об одном прошу: будь очень осторожна. Пока я езжу за деньгами — Шилов присмотрит за вами. Но не появляйся в селе, не дразни недоброжелателей. Лучше, если о вас вообще забудут. И еще… — он вздохнул. — Это тяжелая тема, понимаю… Наследство твой маменьки. Беран, прошу — не пиши никому пока и ничего не предпринимай по этому поводу. Не привлекай к себе внимания. Я смогу обеспечить вас всем необходимым, вы с детьми не будете нуждаться. А насчет всего остального, обещаю, я сам все узнаю позже и прослежу, чтобы земли и фамилия твоих родителей не исчезли.
— Хорошо, — я серьезно кивнула. — Обещаю. Дождусь тебя и до этого ничего не буду предпринимать.
— Бераника… я вернусь. Так быстро, как только смогу. Я к тебе вернусь, даже если придется сделать невозможное.
Глава 24
Вежеслав уехал, а я все так и сидела на табуретке посреди комнаты, бессильно уронив руки.
Что это было? Сумасшествие какое-то… Да мы же встречались всего… три раза! Я же не ждала и не хотела. У меня была четкая задача — выжить самой, спасти детей и спасти свою праправнучку. Вижу цель, не вижу препятствия. Да я забыла уже, что такое мужик в доме!
Несмотря на молодое тело, я до недавнего времени так внутренне и не почувствовала себя юной и по-прежнему смотрела на мир глазами старухи. Какая там любовь? Даже желаний никаких не возникало.
Дети, хозяйство, заботы, хлопоты. Привычно, понятно. Если молодость и радует, так только тем, что сил много и усталости не чувствую долго. И мысли не было про личную жизнь, на белокурого викинга поначалу я смотрела как на красивую картинку — с отстраненным интересом, и только.
А потом как громом с ясного неба. Разом всколыхнулось все, накрыло с головой, и я остро, каждой клеточкой прочувствовала свое новое молодое тело и враз помолодевшую душу.
Мне нужен был этот мужчина, вот именно этот идиот, который примчался сватать меня за неведомого купца, дуб стоеросовый. Если бы не он, я бы, может быть, и сама со временем додумалась до трезвого расчета и выгодного замужества, все же вернуть детям их род без денег и поддержки будет слишком трудно.
Но теперь об этом даже речи быть не может! Уж раз решила я, что в омут с головой и мой это мужчина, — значит, так тому и быть! Если током бьет от него, мысли в голове путаются, а тело жаром обдает, как от костра…
Хотя чему я удивляюсь? Разве раньше у меня все было по-другому? Да нет же. Я сразу, чуть ли не с первой встречи, всегда знала — он! Ни доли сомнения, ни секунды, шла навстречу с «поднятым забралом» и не скрывала своих чувств ни от себя, ни от любимого. Что с Сашей так было, один вальс в Офицерском собрании — и я уже почти невеста, что потом с мужем. Первого у меня война забрала, а со вторым я жизнь прожила душа в душу и детей родила. И ведь не ошиблась… Значит, и сейчас не ошибусь, поверив своему сердцу.
— Ма-а? — я вздрогнула и резко обернулась.
Все четверо детей столпились в дверном проеме и смотрели на меня прежними несчастно-испуганными глазами, как месяц назад, когда все только начиналось.
Ох!
Я молча поманила их к себе и раскинула руки. Первым с места сорвался Шон, он и влетел в мои объятья, уже заливаясь слезами, и вцепился в меня, как обезьяний детеныш в мамку. Да и остальные всего на пару секунд отстали.
— И что теперь? — растерянно спросил Лис, торопливо вытирая глаза, отворачиваясь и делая вид, что он вообще не плакал и слишком взрослый для этого. — Ты за него замуж пойдешь и… А мы? Выгонишь нас?!
— Здрасте, приехали! — я тоже перестала лить слезы, дотянулась и отвесила мальчишке легкий подзатыльник. — Еще раз такое ляпнешь, по заднице надаю и скажу, что так и было!
— Не выгонишь? — переспросила теперь Крис.
Я вздохнула и быстро перецеловала все четыре зареванные мордени. Даже ту, которая уворачивалась и недовольно сопела.
Да понятно же, что детям страшно. И этот вопрос они будут задавать снова и снова, чтобы услышать ответ и на время успокоиться. Их даже «по заднице» устроит и не расстроит, лишь бы страх ушел.
Еще удивительно: против самого моего замужества и перспективы получить отчима ни один из них не возразил. Не знаю, может быть, в других обстоятельствах они закатили бы полноценную истерику, и не на один день. Особенно Лис, который лучше всех помнит родного отца.
Но нет… Крах всего его прежнего мира сильно ударил по нему. Счастье еще, что не сломал до конца. И он сейчас понимает — нам всем нужна защита, а еще — возражать и истерить у него никаких прав нет. Да и не выйдет — не тот у меня стал характер, чтобы терпеть истерики не по делу.
— Так! — минутка нежности — это отлично, но хорошенького понемножку. — Землянику всю съели? Нет? Великолепно, значит, оставшееся чистим и будем варить!
— Ы-ы-ы-ы-ы-ы! — хором сказали все четверо. — Бера-а! Зачем?! Если мы уедем?!
— Затем, что надеяться надо на лучшее, а готовым быть ко всему. Пока мы здесь — будем работать как прежде.
Да. Правильно. Запасы не помешают никогда, а занятые руки и мозги не дадут раскиснуть и слишком тревожиться.
