Уэйн отрицательно покачал головой.
– Разумеется, окончательное решение остается за тобой, но, насколько я знаю Найджела, он не отнесется доброжелательно к идее отступления. Если он окажется слишком нетерпеливым и потребует жесткого контроля над издержками, это поставит под угрозу все то, что нам уже удалось сделать для повышения сбалансированности линии.
Эми кивнула и сжала губы, чувствуя нарастающее внутреннее напряжение.
– Я подумаю об этом, – сказала она. – Но хочу сказать тебе еще одну вещь. Пока у нас нет кубиков, постоянно показывающих одно и то же значение, пока в нашей работе присутствует неустойчивость и пока у нас существует взаимозависимость – есть ли у нас необходимость в системном ограничении?
– Системном ограничении?
– Да, мой… друг Том сказал, что оно может быть необходимо на данном этапе.
На долю секунды Уэйн напрягся и едва справился с тем, чтобы не показать, насколько удивлен услышанным. Ее… друг. Том. Летчик. Разумеется, большой специалист в области производства высокотехнологичных композитных материалов. Уэйн сел на свое место.
– Эми, расслабься. Мы уже думали об этом. Всё под контролем.
– Правда?
– Да, мы собираемся выделить на линии M57 процесс, задающий ритм.
– Задающий ритм? Что это значит?
– Это то же самое, что системное ограничение. Точнее, это то, что служит той же цели. Процесс, задающий ритм, делает именно то, что сформулировано в его названии, – он задает ритм для всего потока создания ценности. Это единая отправная точка для создания графиков по всей системе. Все запасы этого процесса вытягиваются к нему. А весь поток создания ценности после него продолжает двигаться с обычной равномерной и удобной скоростью.
Представив все, о чем говорил Уэйн, Эми согласно кивнула, но затем у нее возник вопрос:
– А почему линия M57? Почему именно она определяет все остальные графики работ? Кроме того, я думала, что вы уже закончили работу с M57.
– Мы с Куртом долго спорили по этому вопросу. Было не совсем ясно, где именно найти процесс, задающий ритм. Для изделий, поступающих на склад, процесс должен был находиться ближе к этапу финальной сборки, на котором все детали соединяются воедино. Но часть производимой нами продукции не требует сборки. Готовые детали, выходящие из автоклава, сразу же направляются в облицовку или напрямую в комплектацию.
– Понимаю, – снова кивнула Эми.
– Соответственно, нет особого смысла концентрироваться на процессах в области финальной сборки. Кроме того, мы зарабатываем прибыль и частично обеспечиваем основной объем выпуска за счет кастомизированных
[34] продуктов. И в этом случае нам требуется процесс, задающий ритм и находящийся где-то на более раннем этапе, например на стадии создания окончательной спецификации. Поэтому я считаю, что лучшим местом для изучения как раз и является линия M57. Таким образом, нам не придется перегружать систему – делать линию несбалансированной – и снижать уровень эффективности, которого нам уже удалось достичь на M57.
– Ты упомянул об автоклаве, – напомнила Эми. – Если я правильно помню, Мерфи Магуайер говорил, что «Годзилла» является системным ограничением. То есть этаким настоящим бутылочным горлышком?
Это замечание явно задело Уэйна.
– Эми, пойми, что мы проектируем Оуктон для будущего, а не для прошлого. Автоклав – который я предпочитаю называть его правильным названием, то есть AC-1240, – является настолько проблемным элементом с точки зрения бережливого производства, что в какой-то момент нам придется заменить его чем-то другим. Так почему я должен позволять какому-то потенциальному куску металлолома, ориентированному на работу с партиями, диктовать нам время такта? Мы не можем позволить себе, чтобы наше производство ориентировалось на технологии или мышление вчерашнего дня!
Слушая Уэйна, Эми начала понемногу расслабляться. Очевидно, Уэйн Риз знает что делает, подумала она и решила дать ему возможность продолжать начатое, но уже с развязанными руками.
– Хорошо, – сказала она. – Я все поняла. Действуй в том же направлении.
– Эми, я думаю, что нам в Оуктоне уже удалось сделать огромный объем работы в сжатые сроки, – заключил Уэйн.
– Разумеется, вы работали и работаете очень упорно, и я ни в коем случае не хотела бы ставить под сомнение твою искренность или профессионализм, – ответила Эми. – Вопрос заключается лишь в том, что на карту поставлено слишком многое – и для меня с профессиональной точки зрения, и для всех сотрудников компании. Ты должен добиться успеха, Уэйн.
– Понятно. Я повторю свои слова, Эми. Я искренне убежден в том, что в четвертом квартале Оуктон сможет произвести все заказы, которые нам добудут Гарт Куинси и его команда продавцов. Нам срочно нужно запустить технологии бережливого производства, внедрить шесть сигм для снижения уровня неустойчивости, а затем – просто придерживаться заданного направления. И положительные результаты не заставят себя ждать.
Чуть позже в тот же день Эми зашла в офис Гарта Куинси.
– Сегодня с утра Уэйн уверил меня в том, что Оуктон в состоянии к концу года справиться с большинством нынешних проблем. Он полагает, что сможет показать рекордные результаты в четвертом квартале.
– Без шуток? – спросил Гарт.
– Я повторяю то, что он сказал. Поэтому я должна задать вам вопрос: сможет ли отдел продаж действовать на таком же высоком уровне?
Гарт скрестил на затылке руки, размышляя над ответом.
– Для начала могу сказать, что четвертый квартал по ряду причин всегда показывал самые хорошие результаты, – сказал он. – Так что… да, это вполне возможно. Если Риз и его люди в Оуктоне уверены, что смогут выполнить обещанное, то я смогу предложить своим продавцам морковку, которая побудит их прорваться вперед сквозь джунгли и качественно поднять наши обороты. А что будет с Роквиллем? Что будет делать F&D? Вы же знаете, они должны давать заключение по любым сколь-нибудь необычным продуктам и деталям.
– На завтрашнее утро у меня запланирован телефонный разговор с Виктором Кузански, – ответила Эми. – Я уверена, что он уже предупрежден о теме нашего разговора.
– Ну, хорошо. Я поработаю со своей командой. Однако Риз тоже должен будет сделать все, что пообещал.
Как только Эми вернулась к себе в офис, Линда внесла длинную белую коробку, перевязанную лентой с огромным красным бантом.
– Коробку только что принесли! – защебетала Линда. – Похоже, вы кому-то очень симпатичны!
Эми сняла ленту и открыла крышку – внутри коробки лежала дюжина роз с длинными стеблями. Она не особенно любила розы, предпочитая им гладиолусы или даже скромные ромашки, однако даритель этого явно не знал. Розы были свежими и благоухающими – безусловно, человек, приславший подарок, был щедр и преисполнен надежд.
