Мчась по трассе, Воронов несколько раз посмотрел в зеркало заднего вида, не обнаружил погони и приготовился с облегчением перевести дух, когда увидел впереди пост дорожной полиции. Хотя он и любил детективные сериалы, он не был настолько наивен, чтобы полагать, будто бы полицейские не сотрудничают с бандитами. Оповещение наверняка уже отправлено, принято, так что Воронов находится в розыске. Попадаться на глаза копам ему никак нельзя.
Замедлив движение, он пропустил мимо грузовик и пристроился таким образом, чтобы длинный фургон прикрывал его от полицейских на обочине. Для этого приходилось постепенно прибавлять скорость, чем Воронов и занимался, пока не миновал опасное место, мчась борт о борт с белым фургоном, окутанным снежной пылью.
То, что ускользнул из очередной ловушки, свидетельствовало не только о недюжинных способностях Воронова, но и о том, что ему сопутствует удача. С самого начала. А значит, до конца.
Вчера вечером, обнаружив дверь цеха открытой, а рабочих — мертвыми, он не растерялся, не запаниковал, а первым делом проверил, на месте ли золото. К его изумлению, так и оказалось. Ящики с самодельными слитками стояли вообще нетронутые, а переплавленного золота пропало совсем немного. Грабители, кем бы они ни были, забрали пару десятков килограммов или что-то вроде этого, а к остальному не прикоснулись. Такие осторожные либо больше просто не успели взять? Что делать, если вернутся?
Крадучись Воронов поднялся этажом выше, чтобы взять травматический пистолет, хранящийся в сейфе. Но, миновав лестничную площадку, он замер. Что-то привлекло его внимание за секунду до того, как он свернул в коридор.
Воронов медленно повернулся. Лестница разделяла этаж на две половины. На площадке коридоры сходились, но были отделены двустворчатыми дверями с матовыми стеклами. Ту, которая вела к кабинету Воронова, он открыл сам. Вторая была приотворена раньше, и в просвете виднелось что-то темное, лежащее на полу.
Посмотреть сразу? Сначала вооружиться?
Воронов остановился на первом варианте. В соседнем коридоре лежали истекающие кровью охранники, Митяй и Семеныч. Мысль о том, что это они покусились на золото, отпала естественным образом.
Аккуратно ставя ноги на островки линолеума среди темных потеков и луж, Воронов потормошил одного, потом другого.
— Эй! Эй! Ты живой? Кто тебя? Что здесь было?
Митяй открыл глаза, спокойные и ясные, словно вся его одежда не была пропитана кровью, как тряпка, которую хорошенько вымочили в ведре с красной краской.
— На нас с Семенычем напали, — произнес он слабым, но вполне отчетливым голосом. — Вызывайте «скорую».
— Уже. — Воронов похлопал себя по карману, где лежал телефон, к которому он и не думал прикасаться. — Едут. Сейчас в больницу и сразу на поправку. Только скажи, кто это был.
— Рыжий, — сказал Митяй. — Ножом бил. Дружок смотрел. На Маугли похожий.
— Фамилия рыжего Рахманов?
— Да. Мы честно службу несли, но они так неожиданно напали…
Остальное Воронова не интересовало. Он уже все понял. И принял решение.
— Да-да, — сказал он. — Мы отомстим. Я обо всем позабочусь. Лежи спокойно, не двигайся.
Спустившись в цех, он надел рабочие рукавицы, взял ими золотой слиток и вернулся.
— «Скорая» прибыла, — объявил он бодро.
— Хорошо, — промямлил Митяй.
Глаза его были закрыты. Это облегчало задачу. Покрепче ухватив тяжелый брусок, Воронов с силой ударил им по голове лежащего. Металл скользил, большие рукавицы норовили съехать, так что получилось гораздо дольше и сложнее, чем представлялось вначале. «Ничего, — успокаивал себя Воронов. — Глаза боятся, руки делают… делают… делают…»
Слова сопровождались все новыми ударами, прекратившимися только после того, как Митяй окончательно затих. Форма его головы изменилась, лицо стало неузнаваемым и совершенно красным, если не считать ушной раковины и выпирающей скулы.
— Отмучился, — решил Воронов. — Слава тебе господи.
Рукавицы он бросил, а слиток не смог. Спустился с ним в цех, пристроил к остальным, а сам вытащил все из карманов, разложил на столе и разделся до трусов. Печи все еще работали, золото плевалось и булькало в тигельных формах. Стоило бросить поверх них испачканную одежду и туфли, как они полыхнули и съежились в черные лохмотья. Тысяча градусов по Цельсию — это вам не шутки.
Роясь в шкафах, Воронов зачем-то попытался представить себе Цельсия. Получилось что-то среднее между Львом Толстым и Менделеевым. По непонятной причине это вызвало истеричный смех у Воронова. Обряжаясь в чужую одежду, он все трясся и хохотал порождению своей фантазии. Да и вообще, при чем тут Цельсий? Нужно было думать о совсем других вещах. Эта мысль настроила Воронова на серьезный лад. Успокоившись, он осмотрел себя в дверце старого шифоньера с отвалившейся боковой стенкой.
Зеркало отразило крупного, но не грузного мужчину с приятными и правильными чертами лица. Спортивный костюм с лампасами и белой пумой на груди был несвеж и давно вышел из моды, но это было нестрашно. Мало ли в чем Воронову захотелось наведаться в цех? Может быть, он явился сюда прямо после пробежки в парке. Охранник вряд ли рассмотрел его из своей будки у ворот. Как только Воронов вернется домой, он переоденется, а жене соврет, что, допустим, испортил костюм кислотой или еще чем-то.
— Но не кровью, не кровью, — напомнил он себе, выкатывая из закутка железную тележку, на которой рабочие возили шихту, заготовки и прочие тяжести. — Кровь людская — не водица. Не пригодится, чтобы напиться.
Воронов понятия не имел, почему вся эта галиматья лезет ему в голову, но это не мешало ему заниматься делами и мыслить логично. Загрузив тележку ящиками, он выкатил ее из цеха, подвез к лифту и поднялся на четвертый этаж, где когда-то был оборудован спортивный зал, давно пришедший в негодность по причине провалившегося потолка. Пол вспучился, стены отсырели так, что на них можно было увидеть не только плесень, но мох и даже гроздья белых грибков неведомого происхождения. Один угол был занят драными матами, выцветшими настенными стендами, нелепыми кумачовыми транспарантами, макетами, бюстами и нагромождениями малинового занавеса, принесенного сюда из бывшего актового зала, где теперь заправляли арендаторы, торговавшие компьютерной техникой. Расчистив пространство среди этого хлама, Воронов перевез сюда все золото из цеха, укутал его плюшем, а сверху навалил стенды, щиты кульманов и прочую рухлядь, на которую не позарился бы последний нищий.
Взглянув на часы, он ужаснулся. Работа заняла гораздо больше времени, чем он ожидал, потому что тележка едва протискивалась в кабину лифта, а ходок пришлось сделать целых пять. Сразу после первой Воронов отправил СМС-сообщение Переверзину, где говорилось, что все в порядке. Зачем это было сделано, он не помнил. Попытался обдумать, но не сумел. Мыслей в голове было много, и мелькали они слишком быстро, чтобы успевать следить за ними. Да и телефон постоянно трезвонил, мешая сосредоточиться. Тогда Воронов взял да и отключил его. Так было лучше, хотя думать все равно получалось плохо.
