— Тогда зачем мы спускались по пожарной лестнице? Можно было просто…
Только тут Роман сообразил, что уже давно слышит вой полицейских сирен, приближающихся с разных сторон.
— Нет, — ответил он сам себе. — Нельзя было.
И посмотрел на друга с нескрываемым восхищением. Было в этом взгляде еще кое-что, не так сильно бросающееся в глаза. Зависть.
30 декабря. День. Загородная стройка
Мешать раствор оказалось трудно. Роман никогда не думал, что это такое изматывающее занятие. Через несколько секунд лопата становилась неподъемной, и тогда ее приходилось перехватывать все ближе к большому треугольному совку, насаженному на черенок. Рукавицы пропитались разжиженным цементом и плохо защищали от холода. Зато выданный бушлат армейского образца прогревался во время работы так, что от него валил пар. Стоило потом остановиться на передышку, как бушлат охлаждался, и Роман начинал давиться кашлем заядлого курильщика или чахоточного.
Он, Николай и еще трое строителей возводили двухэтажный дом в трех километрах за чертой города. По необъяснимой прихоти судьбы происходило это неподалеку от оврага, где якобы было спрятано золото, которым Алена решила завладеть в одиночку.
После ночи, когда она ушла, Роман не видел ее и надеялся увидеть. Она наверняка обнаружила, что чертеж был фальшивкой, и больше не желала иметь ничего общего с обманувшими ее друзьями. Сама она тоже их обманула, так что они были квиты.
Но, утешая себя, Роман наверняка знал, что будет искать Алену всю оставшуюся жизнь и не успокоится, пока не увидит снова. Незаметно она стала для него важнее золота, важнее всего, что казалось ему ценным прежде. То, что она недавно была с Николаем, не имело значения. От этого унижения страсть Романа только сделалась сильнее. Он чувствовал себя поверженным, и в его тайных грезах Алена ставила ему ногу на грудь. Кроме сапог на ней ничего не было, как в тот день, когда они вытащили ее из горящей квартиры.
— Ты че спишь, студент?
Фраза, обращенная к Роману, вывела его из мечтательной задумчивости. Он попытался поднять лопату и вывернуть содержимое в ведро, но не сумел. Цемент быстро густел на морозе и становился неподъемным.
— Давай, давай, студент, — поторопил его Санька, явно неоднократно смотревший «Операцию Ы». — Не спи, замерзнешь.
Мужики, наблюдавшие за ними, засмеялись. Николай — нет, хотя и не заступился. Все эти дни он предоставлял возможность Роману самостоятельно защищаться от нападок, злых шуточек и откровенных издевок. Словно бросил друга в воду и наблюдал со стороны, выплывет ли? Романа это доставало. Он ненавидел напарников, ненавидел стройку, ненавидел зиму и питал все меньше теплых чувств к Николаю.
После побега из съемной квартиры их отношения ухудшились. Николай ходил постоянно раздраженный или поглощенный какими-то своими мыслями, а на Романа почти не обращал внимания. Даже не похвалил его за идею наняться строителями и таким образом обзавестись крышей над головой, не предъявляя документов бригадиру. За хриплый голос старшого звали Лепсом, он знал множество блатных прибауток, и ему было плевать, кто такие Роман с Николаем, откуда они взялись и куда денутся, когда работа будет закончена.
Объявление нашлось в местной газете, приобретенной в киоске. В поселок добрались электричкой, затерявшись среди угрюмого народа, дышащего луком, перегаром и застарелой злобой неизвестно к чему. Возраст у представительниц женского пола был примерно одинаковый: что-то среднее между моложавыми бабусями и рано состарившимися бабами. Мужчины, хоть молодые, хоть пожилые, хоть даже еще пацаны, одинаково хохлились и носили почти идентичные вязаные колпаки.
Поселок, куда прибыли товарищи, ничем не отличался от многих других поселков, виденных ими ранее. От станции, затерявшейся среди кривых сосенок, и до единственного в округе магазина было около километра. Еще столько же пришлось пройти, чтобы найти нужный адрес. Двор был просторный, с намеченным котлованом бассейна, грандиозной беседкой, способной заменить юрту целому кочевому роду, и ромбовидной оградой, увенчанной множеством круглых матовых шаров для подсветки. Прежний дом, как видно, снесли и теперь возводили на его месте новый — основательный, просторный, весь из современных материалов. А работяги были прежнего разлива: тяготеющие к спиртному и матерщине, нечистые на руку, ленивые и, как им казалось, невероятно хитрые и изворотливые.
Жить приходилось всем скопом в единственной комнате с уже выложенным камином, топить который было строго-настрого воспрещено. Обогревались с помощью какого-то электрического монстра на широко расставленных деревянных ногах. Приспособление пожирало киловатт за киловаттом, но строителям это, похоже, нравилось, потому что они не отключали его даже днем, когда в «общежитии» никого не было.
Романа поставили месить цемент и подносить кирпичи, тогда как Николай, проявивший неожиданный талант штукатура, оглаживал стены, возводимые сухопарым Лепсом и пузатым Жириком. Санька, как и Роман, был на подхвате, но все равно находился на более высокой ступеньке здешней иерархии, а потому как мог доставал и унижал новичка, чтобы тот не поднялся вдруг до его уровня. Он не выглядел силачом, однако орудовал лопатой с цементом легко и, надо признать, красиво. Роман знал его недавно и ненавидел всей душой.
— Что, ждешь, чтобы другие за тебя вкалывали? — спросил он, когда лопата Романа окончательно увязла в чавкающей серой массе.
— Чего ты ко мне пристебался? Тебе делать нечего?
— Из-за тебя народ простаивает. Упрись рогом, но сделай.
— Пошел ты, — сказал Роман и с усилием вывалил полный совок в ведро.
К его облегчению, Санька отошел покурить с дружками. Николай орудовал мастерком у дальней стены. Роман воткнул лопату в остатки раствора и с тоской подумал, что до конца рабочего дня придется сделать не меньше трех замесов. Выдержит ли он? Вчера выдержал, хотя спину ломило так, что утром еле разогнулся. Ладно, придется поднапрячься. Завтра строители отправляются праздновать Новый год к Жирику в поселок с романтическим названием, и можно будет наконец почувствовать себя человеком, а не рабочей скотиной.
«Надо будет не полениться и смотаться в „Мегамаркет“, до которого постоянно курсируют автобусы, — размышлял Роман. — Дорога туда и обратно займет не меньше часа, но зато будем с хорошими напитками, а не с сомнительным пойлом в красивых бутылках. И закуску прикупим нормальную, тем более что делиться с разными уродами не придется…»
Болезненный пинок в зад заставил его пошатнуться и сделать шаг вперед, чтобы не упасть. Добротный кожаный ботинок, уже порядочно ободранный, но все еще блестящий и элегантный, вступил в конусообразное корыто с раствором. Цементной жижи было уже мало, но рант и носок ботинка окрасился в серый цвет, от которого Романа уже просто воротило.
Обернувшись, он посмотрел на Саньку, покатывающегося от смеха. Врезать ему лопатой? Но за такие штучки бригадир может запросто выгнать, и тогда ночуй в лесу под елочкой, как тот зайка. Нет, Роман не хотел под елочку. Он и драться, честно говоря, не хотел. Дураку мордобоем ничего не докажешь. Да и не умел Роман кулаками махать, он другим вещам в жизни учился, куда более важным. Кинется на Саньку, сам же еще и в лоб получит. Тогда эти дебилы его совсем затравят. Вон они, ржут, как мерины, наслаждаясь бесплатным зрелищем. И Николай вдалеке усмехается. Презрительно так. Стыдно ему, что друг у него никудышный.
