Выключив мобильник, она безотчетно прижала его к груди снова, но взгляд ее был обращен не к воображаемым небесам за потолком, а на глянцевый цветной кусочек прошлого.
— Решайте, — прошептала она, как будто Роман и Николай могли ее слышать. — Решайте, мальчики.
31 декабря. Первая половина дня. Загородная стройка
Решение было простым.
— Отдаем, — сказал Николай. — Ну его к черту.
— Я тоже так думаю, — сказал Роман.
И остался при своем мнении.
Ночью он выбрался из душной комнаты, провонявшей пивом, непросыхающими носками и немытыми подмышками. Ночь встретила его холодной свежестью и голубоватым сиянием над головой. Роман выдохнул, любуясь переливами пара в лунном свете.
«Завтра будет новый год, — подумал он, мочась у штабеля кирпичей. — Новая жизнь. Ее так просто начать. Просто нужно зачеркнуть прошлое, а мы боимся. Что там в прошлом? Сотня невеселых воспоминаний, десяток счастливых моментов, а остальное покрыто мраком забвения. Как будто и не было ничего. Словно не жил, не надеялся, не радовался, не страдал, не удивлялся. Воспоминания — как рухлядь на антресолях. Они есть, но до них не докопаешься. Все руки не доходят. Так почему бы просто не выбросить на свалку?»
Он вернулся, лег на свое стеганое одеяло у двери и стал смотреть в окно, ожидая, когда его сморит сон. Это произошло незаметно. Роман словно бы умер, а потом воскрес и обнаружил, что находится там же, среди людей и вещей, которые не вызывали у него ничего, кроме презрения и отвращения.
Строители брились и грели воду, чтобы наконец сполоснуться перед праздником. Жирик был болезненно оживлен — в поселке его ждала жена, по которой он соскучился, но вместе с тем отвык от нее и боялся заразить дурной болезнью. Роман слышал, как Жирик шушукался с Лепсом, подробно описывая симптомы и ощущения, после чего с надеждой спросил:
— Может, просто застудился, когда наверху заснул? Я ж с Настеной только раз и был всего. А Жанна замужняя, от нее не подхватишь.
— Не бери дурного в голову, — рассудил Лепс. — Если твоя и заболеет, то тебе же лучше.
— Это почему? — изумился Жирик.
Видя, что к их разговору прислушиваются, бригадир заговорил громче, потому что любил находиться в центре внимания и воображал себя этаким Соломоном, принимающим невероятно мудрые и справедливые решения.
— Потому, — произнес он сурово. — Если она тебе ничего не скажет, значит, сама налево ходит, и ты об этом наверняка узнаешь.
— А если нет?
— А если жена на тебя наедет, то ты ее же во всем и обвини. Скажи, что лично у тебя все в порядке. А ты ей — в глаз, и пусть сознается.
— Она вообще-то не по этому делу, — усомнился Жирик.
— Все они по этому делу, — подключился Санька. — Вот скажи, она пьет?
— Что пьет?
— Да что угодно. Воду, пиво, компот…
— Как же без этого. Живая же.
— Значит, пьет! — обрадовался Санька. — А раз пьет, то и другое место имеется. — Он похлопал себя по промежности. — Как говорится, свято место пусто не бывает, ха-ха!
Обдумывая услышанное, Жирик принялся обильно поливаться одеколоном, чтобы предстать перед семьей во всей красе, благоухающим. Роман вышел во двор, где уже стоял Николай, дымя сигаретой.
— Ты же не куришь.
— Теперь курю.
— Вредно же.
— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет? — спросил Николай, усмехнувшись. — Ты хочешь здоровым умереть, Ромчик?
— Я вообще умирать не хочу.
— Так придется. Только про перерождение не заливай. Чушь это все.
— Почему? — не согласился Роман. — Очень умные люди в реинкарнацию верили и верят.
Николай выставил вперед руку с дымящейся сигаретой:
— Погляди на ту ворону. Какая у нее может быть реинкарнация, нахрен? Зачем она миру, чтобы повторять ее снова и снова? Почему не просто новая ворона, другая? Ведь так же рациональнее. Природа во всем стремится к рациональности.
— Мы не вороны, — возразил Роман. — Люди совершенствуются. Одной жизни для этого мало.
— Иди на войне расскажи, как мы совершенствуемся. Убивать стали больше и разнообразнее? Согласен. Только все остальное, как в древности. Кровь и гниющее мясо. Вот и все твое переселение душ. Лично я сияния над трупами не замечал. Как оно у вас называется? Ага, аура, вспомнил. Сказочками себя тешите. Эта жизнь не задалась, так я другую начну.
Примерно об этом думал Роман, только без всякой мистики.
— Дай сигарету, — попросил он.
— Мне полпачки выделили всего, — предупредил Николай.
— Жалко?
— Неохота в магазин переться.
— Мы съездим, — подмигнул Роман. — Мужики на «фольце» Жирика едут. Тачка Лепса остается.
— У тебя ключ есть?
— Если он не хватится. А если и хватится, то все равно не найдет.
Роман подмигнул.
— Плохому учишься, — сказал Николай, протягивая пачку.
— С кем поведешься…
Ворона проследила, как Роман прикуривает, а потом тяжело сорвалась с забора и полетела куда-то по своим вороньим делам. Ей не нужна была новая жизнь, достаточно было этой.
Друзья стояли во дворе, пока строители не закончили сборы и не забрались в «Фольцваген».
— С наступающим! — крикнул Лепс, лицо которого сегодня было непривычно благостным. Предвкушал грандиозную пьянку в душевной компании.
Помигав красными огоньками, «Фольцваген» выехал за ворота и пропал. Стало тихо. Кроме строителей здесь мало кто жил зимой. Цены на газ, электричество и дрова препятствовали единению с природой.
— Что-то Алена долго не звонит, — пробормотал Роман. — Не случилось ли чего?
— Она звонила, — успокоил его Николай. — Утром, как и обещала.
— Почему мне не сказал?
— А разве должен? Это наши отношения. Ее и мои.
— Золото тоже ваше?
— Зо-олото, — протянул Николай. — Не обижайся, Ромка, но ты здесь только в качестве пассажира. Я делаю, ты смотришь. Еще и вытаскивать тебя приходится.
Роман покрутил озябшей головой, плотнее пристраивая затылок к поднятому воротнику.
— Я не трусил и ни от чего не отказывался, — сказал он. — Все время был рядом. Рисковал не меньше твоего. И теперь у меня ничего не осталось. Ни дома, ни биографии, ничего.
— Это был твой выбор. Не плачься.
— Я не плачусь, я проясняю ситуацию, — сказал Роман. — О чем вы договорились с Аленой?
Николай посмотрел на часы.
— Через час она будет здесь. Я поеду с ней в город и перегружу в багажник слитки.
