– Это нельзя описать словами, Цветочек. Это гадко, это за гранью жизни, но это не смерть. Единственное, что я могу вам сказать, там нет времени, нет протяженности, все длится и один миг, и бесконечность одновременно.
– Граф Турень пытается вам сказать, – Вальденс покачнулся и ухватился за плечо ближайшего слуги, – что сожалеет о том, что остальные наши товарищи вынуждены оставаться в колдовском сне, но для них это не важно.
Я подумала, что перенесенные страдания невероятно изменили чванливых золотых мальчиков.
Лорд Анри коснулся моей подвески:
– Так забавно, когда-то в этой звезде для меня заключался весь смысл…
Они ушли, поддерживаемые слугами, медленно переставляя ноги. Я заметила, что карие глаза Станисласа полны слез. Оливер дернул его за руку:
– Сочини на эту тему душераздирающую песню, тебя это подбодрит.
Со двора донеслись звуки побудочных рожков.
– Не забываем о цели нашего визита, господа.
Виклунд был энергичен и рассудочен – настоящий командир. Мы продолжили путь.
Стражи у покоев лорда Альбуса не наблюдалось, я толкнула створку двери на правах самого наглого и вошла первой.
– Граф Цветочек Шерези! – Великий медикус уютно сидел у окна в глубоком кресле, держа обеими руками кружку с чем-то источающим экзотичный аромат такой интенсивности, что я почувствовала его еще на пороге. – Присоединяйтесь, это тариф, без которого я не могу проснуться по утрам. Наш национальный напиток, названный, как вы уже поняли, по имени княжества.
Бородка прыгала в такт словам, а черные глаза – в сторону смежной комнаты.
Мне пытаются на что-то намекнуть? Там кто-то есть? Лорд Альбус поздоровался только со мной, хотя на пороге мнутся еще и Станислас с Оливером, и он с ними также знаком.
– Доброе утро, мой лорд, – начала я осторожно, высоко подняв брови и дернув подбородком. – Рад видеть вас в добром здравии.
Я слышала за спиной скрип, это Станислас прижимал ладонью струны мандолины, чтоб она не бренчала. Кажется, Виклунд его неплохо натренировал.
– Сомневаюсь, что в столь раннее время вы пожертвовали часом сладкого утреннего сна, только чтоб проведать старика. – Лорд-медикус отставил кружку на низкий столик, скользнул сухими, как птичьи лапы, руками в складки своей хламиды. – Наверное, вы хотите узнать, как себя чувствует ваш друг-красавчик? Морис, если не ошибаюсь? Все хорошо, дорогой Цветочек, добрый дедушка Альбус экстрактирует для вашего Мориса чудную пилюльку, приняв которую в установленный королевским советом срок, он полностью излечится от смертной бледи.
Он раскрыл ладонь, на ней, выделяясь на черной коже, лежала жемчужно-белая сфера. В следующее мгновение она уже летела в нашу сторону, маленькая, размером с ягоду птичьей вишни, и я поймала ее, потому что с птичьей вишней я умела делать все.
– Его зовут Патрик, мой лорд, – слова давались с трудом из-за перехваченного дыхания.
Я быстро обернулась, передавая пилюлю Виклунду, и кивнула на дверь, продолжая говорить:
– Патрик лорд Уолес, наследник из Ленстера, и он действительно мой друг.
Оливер со Станисласом выскользнули в коридор и, видимо, сначала шли на цыпочках, потому что снаружи не доносилось ни звука.
– Желаете испить тарифа, граф Цветочек?
– А пока граф Цветочек испивает тариф и гасит рвотные позывы, вызванные божественным вкусом этого напитка, – лорд Мармадюк вышел из смежной комнаты, вытирая влажные руки полотенцем, – добрый дедушка Альбус расскажет мне, сколько именно пилюлек он успел экстрактировать и кому передать?
– Три, – Альбус всплеснул руками, – клянусь тебе, только две. Для лордов Туреня и Вальденса.
Святые бубенчики! Ну кто так врет? То две, то три.
– Лорд Мармадюк! – Я сложила пальцы треугольником и поклонилась.
Он посмотрел на меня с отвращением:
– Что за дрянь у тебя на лице?
Я ахнула. Дегтярная мазь ван Харта! Я же не смыла ее, устремившись в госпиталий. Что я там про плохой запах от Вальденса думала? Да он вообще герой, он меня целовал и не поморщился, правда, в другую щеку, но это неважно. А еще я поняла причину удивленных взглядов стражников.
– Вытрись! – Шут бросил в меня полотенцем, которое я не поймала, пришлось наклоняться.
– Не вытирай, – скомандовал лорд Альбус, – судя по блеску, мазь еще не успела застыть, ты нанес ее меньше часа назад. Походи так до полудня и тогда ты удивишься результату.
Я мяла в руках полотенце. Не буду вытирать, лекарей надо слушаться, особенно великих из величайших.
– Отнеси это на кухню, – Мармадюк вздохнул и кивнул в сторону смежной двери, – там же на плите ты найдешь божественный напиток, а потом присоединяйся к нам, раз уж все равно от тебя никуда не деться.
– Я отнесу, – взвился лорд Альбус, – и налью ему тарифу, мальчик у меня в гостях, и я должен за ним поухаживать, это долг хозяина, в конце концов.
Я с удивлением поняла, что наблюдаю сейчас очередную петушиную схватку, они сражались за то, кому именно я подчинюсь. О мужчины, чем больше о вас узнаю, тем более странными созданиями вы мне кажетесь! Я с поклоном передала лорду Альбусу полотенце и присела на табурет к низкому столику, решив, что кресла больше подходят не мне, а достойным лордам, моим собеседникам.
– Я отправил тебя спать, – обвиняюще начал шут, когда хозяин удалился в кухню.
– А я вас – к лорду-кастеляну.
– Так почему мы встретились здесь?
– Лорд-кастелян спал и не пожелал показать вам книги?
– Не уводи разговор, Почечуйник. Ты не выполнил мое распоряжение!
Я открыла рот, чтоб едко ответить, а потом подумала, что веду себя в точности по-петушиному, как будто победа в беспредметном споре является чем-то важным. Поэтому тихо сказала:
– Это несправедливо, мой лорд. Мы должны спасти всех миньонов как можно быстрее, несмотря на решение королевского совета.
– Так ты прибежал за справедливостью?
– Да.
Он кивнул и достал из рукава мятый лист бумаги:
– Честность на честность.
– Вы узнали? – я попыталась схватить документ, но Мармадюк отдернул руку.
– Вы не могли просмотреть все учетные книги за столь короткое время!
– Ах, ты такой наивный ребенок, Шерези. – Шут развернул бумагу у себя перед грудью. – Конечно, я не делаю такие вещи сам, для этого, знаешь ли, существует целая команда специально обученных людей, а волшебное слово «ревизия» заставляет лорда-кастеляна распахивать обложки своих книжиц прежде, чем он снимет с себя ночной колпак.
Я впилась взглядом в убористые строчки. А Мармадюк монотонно продолжал:
