Горбун меня ждал, как и было обещано, а неподалеку от него отирался Дэни ван Сол.
– Возвратимся в солярий? – возбужденно спросил он, передавая сверток с моей грязной одеждой проходящей мимо прачке. – Парни собираются репетировать всю ночь напролет.
– Я должен навестить лорда Уолеса, присоединюсь к вам попозже.
– Тогда позволь составить тебе компанию.
Настойчивость помощника меня удивила, но не насторожила. Дэни был переполнен таким количеством идей, что время от времени ему требовалось делиться ими, чтоб не лопнуть.
Патрик лежал в постели, мягкий свет соляного светильника золотил разметавшиеся на подушке волосы.
– Ты выходил? – поздоровавшись, спросила я друга, кивнув на его грязные башмаки, стоящие у кровати.
– Ты посетил купальню? – задал он встречный вопрос.
– Именно. – Я присела на ложе Гэбриела, замечая, что постельного белья на нем нет. – Лорд ван Харт покинул нас?
– Он переехал. – Патрик говорил так, будто мой вопрос предполагал безвременную кончину меченого красавчика и будто от ответа я могла бы успокоиться, или, напротив, взгрустнуть.
Что ж, значит, вчерашнее рандеву Гэбриела ван Харта и ее величества прошло к удовольствию последней. Я не грустила, ни капельки не грустила. Буду реже видеть одну глумливую дювалийскую рожу, и то хорошо. Прекрасно, великолепно, восхитительно.
Дэни ван Сол, не чинясь, занял место в уголке, нацедил себе вина из стоящей на столике бутыли и сидел тихо, как мышка, Патрик молча же смотрел на меня грустным взглядом.
– Как проходят ваши репетиции?
– Прекрасно, великолепно, восхитительно.
– Ты ужинал?
– Прекрасно…
Лорд Уолес сокрушенно покачал головой, я заметила, что кусаю губы. Тысяча мокрых фаханов! До темного полнолуния еще полно времени, мое настроение не должно так штормить.
– А где Виклунд с Доре? Мне хотелось бы поблагодарить Станисласа за прекрасное музыкальное сопровождение, которым он обеспечил белое крыло.
– О, эти двое прибегали перед закатом, чтоб сообщить, что отправляются на некую тайную операцию, результаты которой нас немало порадуют. Что имелось в виду, я так и не понял. Думаю, сейчас нам все объяснят, потому что именно лорд Оливер имеет привычку входить в помещение, сшибая косяки.
Снизу действительно доносился грохот и звук тяжелых шагов, а также скулеж, будто Виклунд тащил на второй этаж мешок с полупридушенными котятами.
– Доброго вечера, любезные лорды! – Станислас придержал дверь, в которую, задев макушкой притолоку, вошел Оливер.
Он нес не мешок, на его плече извивался и попискивал не знакомый мне паж.
– Мы нашли его, Басти!
– Кого? – Я с ужасом смотрела на капли, которыми ноша Виклунда орошала пол моей спальни. – Почему из него течет?
– Он обмочился, – великан придержал пажа за шкирку, чтоб не запачкаться и отбросил в угол комнаты, – наверное, от испуга.
– И ничего не от испуга. – Парень был отнюдь не юн, лет двадцати пяти, с хитрым остроносым лицом. – Это военная хитрость, чтоб заставить вас меня отпустить. Я пытался использовать нормальную для дворянина брезгливость!
– Быстро! – скомандовала я Виклунду. – Отправляйся мыть руки и захвати там тряпку, пусть этот фаханов стратег вытрет здесь все свои экскременты! Нет! Я передумал. Вытирать будешь ты! Ты его приволок! Порадовал результатами операции!
– Это паж, который сообщил нам с Оливером о твоем пленении, – прервал Станислас мой крик, – тот самый, по чьей вине мы устроили осаду госпиталия.
– Тогда пусть вытирает все-таки он. – Я села на кровать, скрестила руки перед грудью и обвела комнату тяжелым взглядом.
– Первый раз его вижу, – сообщил ван Сол. – Думаю, он из новеньких. Как тебя зовут?
– Да кого волнует его имя, – из-за двери клозета пророкотал Виклунд. – Пусть скажет, чье поручение выполнял.
– Меня зовут Франсуа Превьер, о прочем я сообщу только в присутствии королевского судьи.
– С «р» на конце? – серьезно переспросила я. – Понимаешь, милый, мне хотелось бы написать это на твоей могиле без ошибок.
Он забился в угол, подтянув колени к груди и обхватив их ладонями. Эта поза и презрительное выражение лица говорили больше слов.
– Позвольте мне, любезные лорды, – Патрик отбросил покрывало и неспешно сполз с кровати. – Мне давно хотелось быть для вас хоть чем-то полезным, а в допросах равных мне нет.
Я отметила, что в постели лорд Уолес был полностью одетым. Двигался он медленно, но не пошатываясь, четко переставлял ноги, и рука его, в которой через мгновение оказался тонкий фруктовый нож, была твердой.
– Господина Превьера, друзья, непросто запугать, – хриплым и негромким голосом продолжал он, – он чувствует себя под защитой кого-то из сильных мира сего и не уважает миньонов ее величества, предполагая, что они ничего непоправимого ему причинить не могут.
Я посмотрела на пажа, Патрик был прав. А еще я заметила, уже безотносительно к допрашиваемому, что у меня от тона лорда Уолеса ползут по спине мурашки. Мне было чуточку страшно.
– Господин Превьер в своих предположениях абсолютно прав, – Патрик остановился в двух шагах, поигрывая ножом, лезвие которого порхало в его тонких пальцах подобно крыльям бабочки, – но я-то не миньон ее величества Авроры, храни ее Спящий, а всего лишь…
Он наклонился и резко велел:
– Оставьте нас наедине, обещаю, что через десять минут у нас будет имя.
– В Ленстере знают толк в пытках. – Виклунд бросил в пажа тряпкой и сдернул меня с моего места. – Оставь ему хотя бы одну руку, чтоб он потом прибрался.
Последняя часть фразы была обращена к Патрику, который не отводил взгляда от пажа, холодного расчетливого взгляда.
Мы зашаркали ногами, зашуршали одеждой, Станислас подтолкнул к выходу бледного ван Сола. Я замыкала процессию исходящих. Не оборачиваться, главное – не оборачиваться. Патрик знает, что делает. Но, святые бубенчики, какой неожиданной стороной сейчас открылся передо мною наш друг! С какой предвкушающей жестокостью он взял нож, как деловито, будто примериваясь, смотрел на сидящего в углу пажа.
– Нет! – заорал Превьер в мою спину. – Лорд Шерези! Граф! Не оставляйте меня здесь! Клянусь, я скажу вам! Скажу все! Умоляю!
Я развернулась на каблуках, пряча глаза, чтоб в них не читалось облегчение. Не знаю, смогла бы я относиться к Патрику по-прежнему, если бы он подверг пажа пыткам. Я, наверное, попыталась бы найти ему оправдание в своей душе, но что-то в ней, в моей душе, обязательно бы умерло.
Через двадцать пять минут мы знали все, что нам требовалось.
– Адэр лорд ван Харт? – Станислас сопротивлялся правде до последнего.
