Эти крошечные, но сложные существа проходят в своей жизни внутриутробный период, оказывающий огромное и долговременное влияние на их здоровье и характер: «Качество жизни в материнской утробе, до самого рождения являющейся нашим домом, обусловливает предрасположенность к сердечно-сосудистым заболеваниям, инсульту, диабету, ожирению и массе других недугов в позднейшей жизни», – пишет доктор Питер Натаниэлс в своей книге «Жизнь в материнской утробе: первоисточник здоровья и болезней». А более поздние исследования установили тесную связь пре- и перинатального развития с еще большим количеством хронических недугов взрослых людей – остеопороза, нервных и психических расстройств.
Осознание роли, которую играет в формировании болезненных состояний дородовая среда, заставляет пересмотреть концепцию генетического детерминизма. Питер Натани элс пишет: «Имеется все больше свидетельств, что роль программирования здоровья взрослого человека условиями его внутриутробного развития, по меньшей мере, столь же велика, как и генов, определяющих наши умственные и физические характеристики. Генетическая близорукость – вот термин, который наилучшим образом характеризует то сложившееся представление, что наши здоровье и судьба в течение всей жизни определяются исключительно генами. В отличие от специфического фатализма, связанного с генетической близорукостью, понимание механизмов программирования через качество внутриутробной жизни позволит нам улучшить стартовые условия жизни своих детей и их потомков».
Программирующие «механизмы», о которых говорит Натаниэлс, – это те же самые эпигенетические эффекты, при помощи которых раздражители из окружающей среды управляют генной активностью. По утверждению Натаниэлса, родителям вполне под силу улучшить дородовое окружение ребенка и выступить для него в роли генных инженеров. Идея, что родители при своей жизни могут передавать ребенку наследственные изменения, безусловно, является ламаркистской и противоречит дарвинизму. Сегодня Натаниэлс – один из немногих ученых, которым достает смелости прямо упоминать имя Ламарка: «…передача приобретенных признаков от поколения к поколению при помощи негенетических средств действительно имеет место. Ламарк был прав, пусть даже такая передача и происходит с помощью механизмов, неизвестных в его время».
Интуитивно ощущаемая каждой матерью восприимчивость нерожденного ребенка к характеристикам внешней среды позволяет ему оптимизировать свое генетическое и физиологическое развитие, приспосабливаясь к своему будущему окружению. В то же время, если обстоятельства до- и послеродового развития ребенка окажутся особенно неблагоприятными, именно такая эпигенетическая гибкость человеческого развития может стать причиной целого букета хронических заболеваний в зрелом возрасте.
Указанные эпигенетические воздействия на ребенка продолжаются и после его рождения, ведь родители по-прежнему оказывают влияние на окружающую его среду. Например, в недавно вышедшей книге Дэниела Сигела «Развитие сознания» делается упор на важность качественного родительского воспитания с точки зрения развития мозга. «Для развивающегося мозга ребенка мир социума становится источником важнейшего опыта, влияющего на экспрессию генов, которые и определяют, как будут связываться между собой нейроны при установлении нервных путей, основы мыслительной деятельности», – пишет д-р Сигел. Другими словами, для активации генов, необходимых для формирования здорового мозга, ребенку требуется благотворное окружение. Новейшие научные результаты говорят о том, что родители продолжают играть для своего ребенка роль генных инженеров и после его рождения!
Родительское программирование: сила подсознания
Что же заставило меня, человека, считавшего для себя невозможным обзаводиться детьми, пересмотреть свои укоренившиеся представления о роли родителей? Ну конечно, этот процесс начался на Карибах – там же, где со мной произошел поворот в сторону Новой Биологии. Собственно говоря, толчком к такому пересмотру послужил довольно-таки неприятный случай, дорожно-транспортное происшествие. Я ехал на мотоцикле читать лекцию и на большой скорости наехал передним колесом на камень. Мотоцикл перевернулся. К счастью, на мне был шлем – в противном случае удар головой о землю мог бы стать для меня роковым. Полчаса я был без сознания – кажется, мои студенты и коллеги успели меня похоронить. Когда я пришел в себя, то чувствовал себя так, будто у меня нет ни одной целой кости.
В следующие несколько дней я с трудом мог передвигаться, а когда это удавалось, то больше всего я напоминал этакого хнычущего Квазимодо. Каждый шаг становился для меня болезненным напоминанием, что «скорость убивает». Но однажды один из моих студентов предложил мне обратиться к его товарищу по комнате, который помимо учебы в медицинской школе занимался мануальной терапией. Как я уже говорил в предыдущей главе, я никогда не обращался к мануальным терапевтам – в аллопатической среде было принято сторониться их и считать шарлатанами. Но если у вас все болит и при этом вы находитесь в непривычном для себя окружении, то согласитесь прибегнуть и к тому, что в более благоприятной ситуации даже не пришло бы вам в голову.
В импровизированной «приемной» этого мануального терапевта, устроенной в студенческом общежитии, я впервые познакомился с кинезиологией – в просторечии эту методику еще называют «мышечным тестированием». Парень предложил мне протянуть руку и сопротивляться, когда он станет давить на нее сверху. Усилие, которое он прикладывал, было совсем небольшим, так что я легко его выдержал. Тогда терапевт предложил мне снова протянуть руку и сопротивляться нажиму, произнося при этом: «Меня зовут Брюс». Я легко выдержал нажим и на этот раз, попутно подумав, что мои коллеги были правы в оценках – все это какая-то чушь. После этого терапевт еще раз предложил мне протянуть руку и сопротивляться нажиму, одновременно со всей возможной серьезностью говоря: «Меня зовут Мери». К моему удивлению, рука моя упала вниз, хотя я сопротивлялся изо всех сил. «Минутку! – запротестовал я, – наверное, расслабил руку, давайте еще раз». Мы повторили опыт, и на этот раз мне хотелось сосредоточиться на сопротивлении нажиму, как только возможно. Тем не менее стоило мне произнести «Меня зовут Мери», как моя рука камнем упала вниз. Студент, превратившийся теперь в моего учителя, объяснил, что если в сознании человека образуется убеждение, вступающее в конфликт с «истиной», ранее запечатленной в его подсознании, то возникающий интеллектуальный конфликт как раз и выражается в уменьшении силы мышц.
Удивительно, но мое сознание, с такой уверенностью действующее в университетских стенах, вовсе не контролировало ситуацию при высказывании, отличном от запечатленной в моем подсознании истины. Если я утверждал, что меня зовут Мери, то подсознание сводило на нет все мои сознательные усилия держать руку. Открытие, что во мне есть еще один «ум», еще одна сила, направляющая мою жизнь, поразило до глубины души. Еще сильней потрясало, что этот тайный ум, о котором мне мало что было известно (если не считать чисто теоретических сведений из психологии), был действительно сильней моего сознания – в точности, как утверждал Фрейд. Короче говоря, визит к мануальному терапевту в буквальном смысле слова перевернул всю мою жизнь. Я узнал, что с помощью кинезиологии специалисты по мануальной терапии могут привести в действие врожденные целительные силы организма и с их помощью излечить позвоночник. После того как этот самый «шарлатан» легкими движениями (и, заметьте, без всяких лекарств) поставил на место несколько моих позвонков, я смог непринужденной походкой выйти из общежития, чувствуя себя так, как будто родился заново. И что самое главное, я вплотную познакомился с «человеком за кулисами» – своим подсознанием!
