– Откуда берется пыль? – горестно спросила Надежда.
Вопрос был риторический, поскольку в комнате, кроме нее, находился только рыжий кот, который спокойно умывался на диване. Надежда и не ждала от него ответа.
– Говорят, что из космоса, – вздохнула она, – говорят, что пыль – это частицы разрушенных миров, но что-то я не верю, чтобы в нашу квартиру она прямо из космоса попадала. Вчера только пылесосила – и вот опять. Да еще шерсть…
Кот правильно понял насчет шерсти и тут же посмотрел из-под лапы с легким презрением – что ж ему, наголо обриться, что ли? Надежда присела рядом и почесала его за ухом, причем кот принял ласку неохотно и даже недовольно мурлыкнул – не вовремя твои приставания, не видишь, что кот делом занимается?
Надежда Николаевна Лебедева была неглупой и самокритичной, а одним из положительных ее качеств считалось умение посмотреть на себя со стороны. Что она и сделала сейчас, сидя на диване в собственной квартире. И увидела женщину, которой безумно скучно и неохота заниматься домашним хозяйством. Вот именно, вся эта неблагодарная работа ее достала. Причем давно.
Уже больше двух лет прошло, как Надежда уволилась из института, в котором проработала лет двадцать. Муж твердо и решительно заявил, чтобы она и не думала искать другую работу, мол, он неплохо зарабатывает и вполне в состоянии создать приемлемые условия для любимой жены и любимого кота.
Так получилось, что жили супруги Лебедевы сейчас вдвоем, дети, у которых были уже свои дети, проживали отдельно. Надежда не сразу согласилась с Сан Санычем, но муж был настойчив. И вроде бы все шло неплохо, свободного времени у Надежды оставалось мало, поскольку нужно было то в парикмахерскую, то по магазинам, то родственникам помочь, но оказалось, что совершенно нечем занять голову.
А голова – это такой орган, что если она не работает, то мысли в ней возникают совершенно ненужные. Так и у Надежды появились мысли, что она – никчемный человек, придаток к пылесосу и стиральной машине, что все знакомые смотрят на нее свысока, потому как они заняты серьезным делом, и только Надежда совершенно не востребована, даже с внучкой Светланкой по музеям не ходит, так как внучка далеко. И отныне удел Надежды – это домашнее хозяйство, то есть уборка, готовка и так далее (см. выше).
В общем, глупые мысли, и тысячи женщин с удовольствием поменялись бы с ней местами, ведь не нужно думать о деньгах, тащиться каждое утро на опостылевшую работу, опасаться начальства… В моменты просветления Надежда и сама это понимала, но ничего не могла с собой поделать и, отчищая в который раз ковер от рыжей кошачьей шерсти, думала о своей никчемности.
Причем от природы она вовсе не была ленивой и, разумеется, квартиру содержала в порядке, и каждый вечер мужа ждал дома вкусный ужин, а каждое утро – свежевыглаженная рубашка, но, черт побери, как же все это ей надоело!
Кот закончил умываться, потоптался немного на диване, устраиваясь поудобнее, и сладко заснул.
– Ох, Бейсик, мне бы твои заботы! – вздохнула Надежда.
И снова расстроилась – ведь дала себе слово не вздыхать и не охать, она была твердо убеждена, что возраст прибавляет не лишняя морщинка, а нытье, жалобы на жизнь и мрачное выражение на лице. Поэтому она решила пройтись, а заодно купить в пекарне на углу свежего хлеба. Возможно, что пыль за это время сама осядет.
На улице сегодня было тепло – вторая половина апреля, снег давно стаял, травка на газонах зеленая, только деревья еще стоят голые. Надежда оделась попроще, но все же тщательно накрасила губы и причесалась.
У подъезда никого не было, так что Надежда, не задерживаясь, миновала детскую площадку, затем свернула на узкую асфальтовую дорожку. Сквер не сквер, но несколько деревьев, кустики и пара скамеек. На одной кто-то сидел. Ах да, это новый жилец, тот самый инвалид с сиделкой. Надежда была с ними незнакома, так что, проходя мимо, слегка кивнула, и тут женщина ее окликнула:
– Простите…
– Да? – против воли Надежда замедлила шаг.
– Вас ведь Надежда зовут? – несмело спросила женщина. – Простите, не знаю вашего отчества.
– Можно без отчества… – машинально ответила Надежда.
– Я вас в подъезде видела, – женщина заговорила бодрее, – мы наверху, на девятом этаже, в двухкомнатной…
– Я знаю, – кивнула Надежда, – вы недавно въехали.
– Ага, я Вера, а это… это Виталий Андреевич. – Вера повернулась к своему подопечному, который безучастно смотрел прямо перед собой. – Надя, у меня к вам просьба. Пожалуйста, посидите здесь на лавочке минут десять, а я в магазин сбегаю. Понимаете, – заторопилась она, – мне только за молоком и сметаной. Там, в фермерском магазине, молоко разливное привозят под заказ. И если я не приду, его другим отдадут. И сметана там очень хорошая. А с ним идти… – она кивнула на Виталия Андреевича, – себе дороже, он ходит медленно. Я вас очень прошу!
– Но он… – Надежда опасливо попятилась, – как бы это…
– Он не агрессивный совсем! – Вера замахала руками. – Будет тихонько сидеть, просто если его с собой вести, то люди шарахаются, опять же он плохо ходит… Надя, я вас очень прошу, всего десять минут, я только туда и обратно!
Сиделка совершенно правильно истолковала сомнение в Надеждиных глазах, подхватила хозяйственную сумку и убежала.
Надежда проводила женщину взглядом. Вот как мешает жить интеллигентность! Не умеет она говорить «нет». И из-за этого придется теперь сидеть с этим… как бы помягче выразиться… не совсем адекватным человеком. К счастью, он хотя бы не агрессивен… ну ладно, надо все же помогать людям…
Хотя кто сказал, что он спокойный? Надежда эту Веру знать не знает, может, она и соврала. И вообще, чем он болен-то? Вдруг припадочный, и если сейчас хлопнется на дорожку и начнет корчиться, Надежда и понятия не имеет, что будет делать. А вдруг Вера не вернется? Подсунула ей инвалида, а сама сбежала. И Надежда тоже хороша, хоть бы номер телефона у нее спросила.
Надежда взглянула на Виталия Андреевича. Выглядел он не очень. Болезненно худой, так что одежда висела на нем, как на вешалке. Однако одежда чистая, аккуратная, так что Вера, видимо, не зря свои деньги получает. Волосы чуть растрепаны, плохо подстрижены. Ну ясно, она сама его стрижет как придется. Зато выбрит довольно чисто и ногти подстрижены. Ну что ж, это ее работа.
Надежда посмотрела на часы, вздохнула, снова взглянула на Виталия Андреевича.
И сразу встретила его взгляд.
В этом взгляде не было ни горячечного безумия, ни тупого безразличия. Напротив, в нем светился несомненный ум. Мужчина смотрел на Надежду Николаевну внимательно и озабоченно, губы его кривились, словно он хотел сказать ей что-то важное.
А потом он действительно заговорил – тихо, вполголоса, словно по секрету. Он говорил так тихо, что Надежда поначалу не расслышала его, она придвинулась, чтобы разобрать слова.
