В сравнении с годовыми доходами директоров хеджевых фондов таким футболистам, как Криштиану Роналду или Лионель Месси, явно недоплачивают. Недавно я прочитал, что топ-менеджеры двадцати пяти ведущих инвестиционных фондов в 2014 году заработали почти 7,5 миллиарда фунтов – это больше, чем общий фонд заработной платы команд Премьер-лиги, бундеслиги, Ла Лиги и Серии А. К этому можно добавить, что уровень рентабельности футбольных клубов на порядки ниже, чем у хедж-фондов.
Если какое-то время футболист играет все хуже и хуже, он, как правило, садится на скамью запасных или выставляется на трансфер. Несправедливость системы оплаты труда в футболе особенно очевидна, если вспомнить о том, что годы максимальных заработков у футболиста очень скоротечны – обычно это не более шести лет и практически всегда меньше десяти. И не говорите мне, что какой-то 28-летний человек, умеющий пользоваться электронной таблицей, заслуживает более высокой зарплаты, чем, например, полузащитник из «Суонси» или «Саутгемптона».
Иногда, узнавая детали контракта товарища по команде, футболисты чувствуют себя уязвленными. Некоторые, такие как Гари Невилл и Пол Скоулз, не интересуются зарплатой других игроков, поскольку доверяют клубу и считают, что он оплатит их труд справедливо. Даже когда Пол, Гари и Райан Гиггз в финале игровой карьеры были переведены на одногодичные контракты, их это не слишком встревожило. Они смотрели на вещи реально и знали, что «Манчестер Юнайтед» поведет себя с ними достойно. Однако кое-кто из игроков ворчал по поводу зарплаты, и их можно понять. Не так уж важно, в чем выплачивается зарплата – в сотнях тысяч фунтов или в пакетах чипсов. Все это относительная стоимость, просто многие люди хотят знать, что их ценят больше, чем других.
Иногда, оказавшись в выгодном положении, игрок прекрасно это понимает. Так было у Руда ван Нистелроя в 2003 году, после его двух первых и по-настоящему блистательных сезонов в «Манчестер Юнайтед». Он умудрился условиться с клубом о том, что ему разрешат перейти в «Реал», если тот предложит определенную сумму. В итоге Руд оказался хозяином положения, а мы постарались больше не попадаться на такой крючок. «Манчестер Юнайтед» разрешил ему перейти в «Реал», но, к счастью, игроков, желающих покинуть наш клуб, было очень мало. Ван Нистелрой ушел в возрасте 30 лет, после того как болельщики «Манчестер Юнайтед» успели насладиться его голами, а клуб практически полностью вернул потраченные на его приобретение деньги.
Обычно переговоры с игроками я вел гораздо жестче, чем отстаивал свой гонорар. Одни люди не стесняются при каждом удобном случае грести под себя. Другие, наоборот, слишком стеснительны, чтобы добиваться заработной платы, которой они заслуживают. Наверное, я где-то между этими двумя крайностями, особенно с тех пор, как после 1990 года в футболе стали крутиться огромные деньги. Много раз я замечал, что лидеры иногда так заняты руководством организацией, что не успевают позаботиться о себе. Они не только перестают есть, спать и заниматься спортом, но в довершение всего приобретают привычку пренебрегать своими собственными финансами. Такие лидеры тратят кучу времени на мельчайшие детали соцпакета для подчиненных, но и десятой доли внимания не уделяют проработке собственного контракта. В результате им редко удается добиться максимально выгодных условий для себя, и даже если каким-то чудом они накапливают некоторую сумму, им бывает очень трудно решить, как лучше ею распорядиться. Возможно, так происходит оттого, что наиболее ярким лидерам лучше удается роль миссионеров, чем наемных работников.
Начиная тренировать «Абердин», я получал 12 тысяч фунтов в год, что по нынешним временам равно примерно 65 тысячам. В последний сезон в Шотландии мой годовой оклад составлял 25 тысяч фунтов и щедрые премиальные выплаты за трофеи. Кое-какие деньги я зарабатывал вне клуба, ведя спортивные колонки в газетах и читая публичные лекции, но на них не купишь много бутылок вина. В те годы самый высокооплачиваемый игрок в команде зарабатывал 15 тысяч фунтов в год, а спонсоры были менее щедры по сравнению с нынешними стандартами ведущих команд Премьер-лиги. На переговорах с «Манчестер Юнайтед» мне предложили меньше, чем я получал в «Абердине» в последний год работы с учетом премий.
После того как «Манчестер Юнайтед» выиграл несколько крупных турниров, я призадумался о своем гонораре. В 1989 году председатель совета директоров Мартин Эдвардс пытался продать клуб за 20 миллионов фунтов; по нынешним меркам эта сумма может вызвать лишь улыбку, но тогда это были большие деньги. Однако сделка провалилась: покупатель не смог собрать названную сумму. После того как в 1991 году клуб «Манчестер Юнайтед» стал акционерным обществом, его стоимость перестала храниться в секрете, а мне никак не удавалось избавиться от мыслей о том, каков мой вклад во все это великолепие. В 1998 году Руперт Мердок хотел купить клуб за 623 миллиона фунтов, следовательно, доля Мартина составила бы примерно 87 миллионов. Вот тут и дали о себе знать унаследованные мной шотландские традиции профсоюзного движения, а может, я просто почувствовал себя недооцененным.
Мартин был хорошим председателем совета директоров. Клуб стал его частью, и Мартин всячески заботился о его благополучии, однако каждая моя попытка договориться о повышении зарплаты заканчивалась длительным обсуждением. Обычно при встрече в его кабинете на «Олд Траффорд» Мартин проводил расчеты финансовой стороны моих требований на большом калькуляторе, который всегда стоял на столе рядом с телефоном. За несколько лет до этого, в очередной раз пытаясь доказать, что мне мало платят, я даже вручил ему копию контракта Джорджа Грэма, главного тренера «Арсенала». Тем не менее мне почти ничего не удалось добиться – отчасти, возможно, потому, что Мартин прекрасно знал, что для меня нет более желанной работы, чем быть главным тренером «Манчестер Юнайтед». С тех пор как Дэвид Гилл стал исполнительным директором клуба, ситуация изменилась. Дэвид был более объективным, и мне повысили зарплату.
Собираясь существенно повысить зарплату Уэйну Руни в 2010 году, Глейзеры и Дэвид Гилл поинтересовались моим мнением. В ответ я сказал, что считаю несправедливым то, что Руни будет зарабатывать в два раза больше меня. Джоэл Глейзер немедленно спросил: «Я с вами согласен, но что мы можем поделать?» Ответ на этот вопрос был очень прост, и мы условились, что ни один игрок в команде не может получать больше главного тренера. Причем на достижение такой договоренности ушло времени меньше, чем читатель потратит на чтение этого предложения.
За последние 15 лет работы в «Манчестер Юнайтед» мой контракт постоянно продлевался на год. Помимо этого, у меня было соглашение, что в случае увольнения клуб обязуется выплатить мне зарплату за два года, даже если на следующий же день я начну тренировать «Манчестер Сити» или любую другую английскую команду.
По моим соображениям, многие футбольные тренеры получают меньше, а иногда и намного меньше, чем их звездные игроки. В английской Премьер-лиге, пожалуй, только Арсен Венгер и Жозе Моуринью зарабатывают больше своих лучших футболистов. Вероятно, по этой причине об оплате труда главных тренеров пишут очень мало. Что подумают игроки, когда узнают, что боссу платят намного меньше, чем им?
