Но ведь я не угомонилась! Проще говоря, я склонна была поверить, что мне просто не повезло с двумя агентствами, а что тут уже целая индустрия создана — этого я и представить себе не могла. Словом, я позвонила в третий раз. Очередное агентство называлось совершенно жутким образом — «Ромулетта» и помещалось в однокомнатной квартирке на Измайловском проспекте, на первом этаже хрущевской пятиэтажки. В квартире было страшно холодно. Бедная «лохотронщица» сидела за конторским столом с двумя телефонами, укутанная в огромный пуховый платок и отчаянно мерзла. На вид ей было не больше шестнадцати. Процедура повторилась с той лишь разницей, что к телефону подошел не солидный интеллигентный «хозяин», а «хозяйка» с таким же жалким голоском, как у самой Ромулетты. Квартира была на Московском проспекте.
— Я знаю этот район и этот дом. Скажите, это на той стороне, где булочная или где почта?
— Где булочная… — пискнула Ромулетта-вторая.
— Нет в этом доме ни булочной, ни почты. В этом доме находится милиция, где вами очень заинтересуются. Так вы продолжаете утверждать, что сдаете квартиру именно в этом доме?
— Я не знаю…
— Зато я знаю. Считайте, девочки, что вы с вашим лохотроном крупно прогорели. Можете закрываться: вы, девочки, уже обанкротились. Все!
Ромулетта схватила со стола брошенную мной трубку и громко заплакала в нее:
— Говорила я тебе, Катька, что ничего у нас не выйдет! Вот почти сразу и нарвались!
«Это еще неизвестно, кто на кого нарвался», — подумала я.
— Дайте-ка мне сюда трубку!
Она безропотно протянула мне телефонную трубку.
— Катерина, вы меня слушаете?
— Слушаю… — проплакала Ромулетта-вторая.
— Вы завтра же закрываете вашу лавочку, и не дай Бог вам открыть ее где-нибудь в другом месте! Этот бизнес не для вас, сестрички! Вы ведь сестры-близнецы, так?
— Близнецы-ы, — проплакала Ромулетта-первая. — А откуда вы знаете?
— Из вашего дела, естественно. Да-да, на вас уже дело заведено! Ну-ка, расскажите мне про ваших родителей.
— У вас же там, наверно, все записано!
— А я вот хочу тебя послушать.
— Ну, отца у нас никогда и не было, а мать умерла пять лет назад.
— Кто же вас воспитывал?
— Тетя Соня. Они с нашей мамой тоже близняшки были. И она тоже умерла полгода назад. Это вот ее квартира. Мы живем вместе с Катей в нашей квартире, которая от мамы осталась, а тети-Сонину квартиру сначала продать хотели, а потом вот решили агентство открыть, подзаработать.
— И давно вы так «трудитесь»?
— Три месяца.
— Много заработали?
— Шесть тысяч. Только на питание хватило. Мы даже еще не вернули то, что отдали «за крышу». Как только мы напечатали объявление, рэкетиры первые явились и потребовали деньги.
— Сколько вы отдали «за крышу»?
— Десять тысяч.
— Так. Теперь, Катерина, вы подождите, а я задам эти же вопросы вашей сестре. Если ответы ваши совпадут, будем разговаривать дальше, а если нет — разговор будет продолжен в ФБМ.
— А что это — ФБМ? — спросила та, и я услышала по голосу, что она еще больше испугалась, хотя, кажется, уж дальше некуда было пугаться.
— ФБМ — это Федеральное бюро по делам молодежи.
Потом я расспрашивала вторую. Ответы сестер совпали все до единого. Вовремя я их захватила! Заодно я узнала, что Ромулетту-первую зовут Надеждой. Теперь можно было подводить итоги.
— Ну, вот что я вам скажу, сестрицы-мошенницы. Вы, девочки, лохотрон свой прекращайте немедленно, поскольку вы сами оказались лохи порядочные, и устраивайтесь на любую работу, хоть на самую грязную. Самое большее через неделю вас опять проверят, и, если вас опять поймают на чем-то подобном, пойдете за решетку, это я вам гарантирую. Квартиру мамину ни в коем случае не продавайте. Сдайте ее и заключите договор на три года, чтобы не было соблазна продать. Через три года ожидается резкое повышение цен на жилье. За три года вы все, что сегодня выручите за проданную квартиру, уже проедите без остатка. А плата от жильцов поможет вам ее сохранить. Если не послушаетесь меня, а я в этих делах крутой специалист, то через три года будете локти грызть, что проели пятьдесят тысяч долларов!
— Пятьдесят тысяч долларов! — пролепетала Надежда.
— Если не больше. Но еще обидней будет, если вы сядете по новой статье Уголовного кодекса за лохотрон, которая уже готовится, и ваша квартира попросту отойдет государству. Я все понятно вам объяснила?
— Понятно, тетенька…
— В таком случае разговор окончен. Я встала и покинула агентство «Ромулетта», стараясь, чтобы походка моя выглядела «милицейской».
Вот такой воспитательной акцией кончилось мое знакомство с тружениками лохотрона. Знать бы только ее результаты…
* * *
А пока я предавалась этим воспоминаниям, Наталья так и тащилась за мной в темноте, злобно поливая матом и меня, и прочих «лохов» за нежелание войти в ее положение.
— Дорогая! — не выдержала я наконец. — Ты мошенничеством выманила у меня пятьсот рублей. Между прочим, это четверть моей зарплаты. Чего же ты теперь от меня хочешь? Какого понимания и сочувствия?
— Да какие пятьсот рублей вааще, какая, в натуре, зарплата? Ведь мы обе как бы умерли! Чего нам теперь делить?
— Как это чего? Наше посмертное существование. А я его не хочу делить с тобой. Понятно тебе?
— Подумаешь, крутая в натуре…
Я ускорила шаг, но сразу же услышала, что Наталья тоже поспешно сделала то же самое.
— Ты отстанешь от меня или нет?
— Ну, вааще… Вам что, блин, тесно на дороге?
— Конечно, тесно, оладья! Неужели ты не понимаешь, что это такое, когда не можешь быть рядом с человеком, ходить с ним по одним дорогам, дышать одним воздухом?
— Брезгуете мной, значит?
— Да! Ты совершенно правильно определила мое отношение к тебе. Я чувствую, что даже разговаривать с тобой — негигиенично.
Молчание.
— Все теперь так говорят…
— Ты это о чем?
— Я знаю, вам не нравится, как я разговариваю. Я про блин, а вы про оладью…
— Мне все в тебе не нравится. Даже твой интерес к Ницше.
— А, сработало! Это ведь вы про книжку, которая у меня на столе лежала?
— Да. Вот только попробуй соврать, что в самом деле ее читала!
— Конечно, нет! Это мне шеф ее сунул и велел в руках держать, когда клиент в контору входит.
— Ну вот, теперь понятно. Что хоть за книгу-то ты читала?
— Не помню. Там на обложке что-то про Добро и зло было написано.
