— Пива? — спросил Неделя.
— Не хочу, — отказалась Наташа. — Потом голова будет тяжелая.
— А я выпью, — сказал он назло ей и расположился за столом, забросив ногу за ногу.
— Ну и пожалуйста, — бросила она, направляясь к кучке туристов, внимающих экскурсоводу.
Он стоял спиной к главному зданию площади, напоминающему мрачный каземат под остроугольной черепичной крышей. К торцу здания лепилась башня ратуши, высокая и тонкая, как фабричная труба. На ней красовался флюгер, который, как выяснилось, изображал Старого Тоомаса — символ Таллинна. Наташа услышала, что каждую весну в средневековом Таллинне, на площади возле Больших Морских ворот, устраивали состязания лучших лучников города. Самому меткому стрелку, которому удавалось поразить мишень (деревянного попугая, сидящего на верхушке высокого шеста), вручали большой серебряный кубок. И вот однажды, когда благородные рыцари только-только выстроились в ряд и натянули тетиву на луках, попугай вдруг свалился, пронзенный чьей-то стрелой. Метким стрелком оказался бедняк по имени Тоомас. Рыцари его почему-то не наказали за выходку, а назначили городским стражником, что по тем временам было огромной честью.
Все дружно задрали головы и еще раз посмотрели на флюгер, насаженный на острый шпиль.
Наташе сделалось скучно. Она вернулась, села напротив Недели и капризно сказала:
— Я тоже хочу пива.
— А я пока нет. Давай перекусим где-нибудь. Там и пивка дернем.
Наташа поняла, что таким образом он отыгрывается за уязвленное самолюбие. Обидеться означало углубить трещину в их отношениях. Наташе не хотелось этого делать. Она в чужой стране, без денег и настоящих документов. Что она станет делать, если покровитель ее бросит? На панель пойдет? На свалку? В полицию с повинной? Ни один из этих вариантов ее не устраивал. Ей хотелось, чтобы новый знакомый и дальше опекал ее, ничего не требуя взамен. Поскольку это было нечестно и даже унизительно, ее сознание тотчас выдвинуло предохранительный заслон в виде мысли о том, что она обидела Неделю и, как порядочная девушка, хочет загладить свою вину. Ничего больше. Просто она, Наташа, платит добром за добро.
— Как скажешь, — согласилась она. — Куда пойдем?
— Дальше, — сказал Неделя, вкладывая деньги в кожаную книжицу, принесенную официантом. — Но сперва погляди вокруг.
Наташа осторожно посмотрела по сторонам, опасаясь какого-то подвоха. Ничего и никого особенного она не увидела. Все те же раскормленные голуби и расслабленные люди за столами. Смеются, болтают, заняты своими чувствами, отношениями и проблемами.
— Ты назвала меня вором, — начал Неделя.
— Нет, вовсе нет, — поспешила вставить Наташа.
Как большинство женщин, она придавала слишком большое значение словам. Ей представлялось очень важным, что именно было сказано, с какой интонацией и в какой последовательности. Неделя не забивал себе голову подобными пустяками. Он схватывал суть. И поступки значили для него куда больше слов. Вместо того чтобы оценить его удачливость, ловкость и бесстрашие, Наташа плюнула ему в душу. Он любил ее. Но от этого было только обиднее.
— Ты назвала меня вором, — упрямо продолжал он, — но все люди, сидящие вокруг нас, тоже воры.
— Уж прямо-таки! — усомнилась Наташа.
— Да, — подтвердил Неделя. — Они воруют друг у друга время, покой и силы. Они зарабатывают тем, что надувают других людей, втюхивая им всякую дрянь. Или же пользуются наворованным до них. Политики жируют на чужие бабки. Коммерсы торгуют тухлой рыбой, левым пивом и фальшивыми лекарствами. Журналюги ездят всем по ушам, выдавая белое за черное и наоборот. Молодые объедают стариков. Старики коптят небо за счет близких. А я беру всего лишь деньги. Бумажки. У тех, кто от этого не подохнет с голоду. На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал.
— Как же, как же, — усмехнулась Наташа. — Знаем. Волк — санитар леса, и все такое.
Язвительность вернулась к ней. Она привыкла считать себя правой.
— Ты теперь тоже волчица, — жестко произнес Неделя. — Не строй из себя овцу и не читай морали.
Его беспощадная жестокость больно ранила ее, но в то же время отрезвила. Она отчетливо осознала, почему находится здесь и что натворила в своем городе.
Ее глаза встретились с глазами Недели.
— Не буду, — сказала она. — Мы одной крови, ты и я.
— Ты тоже любишь этот мультик? — обрадовался Неделя, как маленький.
Наташа хотела сказать, что прочла «Книгу джунглей» до того, как увидела мультфильм, но промолчала. Это было бы новым камешком в огород спутника.
Идя плечом к плечу, они покинули людную площадь, поднырнули под очередную арку и остановились перед небольшим ресторанчиком «Олде Отто» со старичком из папье-маше в витрине.
Пока готовился заказ, Наташа включила мобильник и предложила Неделе ознакомиться с информацией о Пярну, куда им предстояло отправиться после обеда.
— Давай, — согласился он. — Хотя мне все равно, что ты будешь читать. У тебя красивый голос.
— Голос как голос, — отмахнулась Наташа и затараторила: «Популярный летний курорт Пярну расположен на побережье одноименного залива в 130 километрах южнее столицы…»
— Часа два автобусом пилить, — прокомментировал Неделя.
— Можно электричкой.
— Нет, автовокзал ближе. Ладно, читай дальше.
Он посмотрел на Наташу, изображая заинтересованность. Это давало ему повод любоваться ею сколько влезет.
«Город известен в летописях как Пернава с тринадцатого века, — продолжала Наташа. — Три столетия спустя он стал полноправным членом Ганзы, а с 1838 года приобрел славу летней столицы Эстонии. Кроме самых разнообразных оздоровительных учреждений и отменных пляжей, в Пярну множество архитектурных памятников, таких как храмы Святой Екатерины и Святой Елизаветы. Вызывают восхищение также городская ратуша, Таллиннские ворота, Красная башня, музей Лидии Койдула и Чаплиновский художественный центр…»
— Кто такая Койдула? — осведомился Неделя.
— Не знаю, — призналась Наташа.
— А Чаплиновский центр? Он в честь того кренделя с тросточкой и гитлеровскими усиками?
— Вряд ли.
— Тогда лучше стихи почитай, — предложил Неделя. — Или анекдоты. Пользы от всей этой трепотни — ноль. Мы что, в музей собрались? Или в центр этого Чаплина?
— Художественное чтение закончилось, — заявила Наташа. — Нам жрать несут.
Она испытала неожиданное удовольствие от того, что употребила столь грубое слово. Ей было приятно ощущать себя плохой.
Следующие тридцать минут прошли в сосредоточенном поглощении местных блюд. Обед, обошедшийся Неделе примерно в полсотни евро, насытил бы любого обжору. Он и Наташа перепробовали разные сорта пива — с корицей, с медом и с травами, отдававшими анисом. Слопали по огромному куску жареной свинины. Умяли картошку по-деревенски, заправленную жареным луком и сырыми яйцами. Наконец, добрались до горы пирожков из сдобного теста, начиненными печенкой, рисом, яблоками, клюквой и еще чем-то, не поддающимся определению. Запили все это ликером и кофе, поскольку места для пива в желудках уже не осталось.
