В общем, когда Агния Львовна скатила по ступеням Кузнечного рынка тяжеленную сумку, двух тысяч рублей как не бывало! «Однако я сегодня сэкономила! — подумала она удовлетворенно. — И стол будет не просто праздничный, а роскошный, и целая тысяча рублей в кошельке осталась!» Еще надо купить тортик, но это уж она потом возле дома купит в их новой булочной «Каравай»: отдохнет немного и сходит, благо ноги в новых туфлях абсолютно не устали! Вот только спина… Перетаскивая тележку через ухабы, она тянула ее изо всех сил, а иногда дергала, и напряжение эхом отдавалось в спине, в районе бедной ее поясницы…
Уже подходя к улице Достоевского, Агния Львовна остановилась: что-то такое было у нее связано с этим местом, о чем-то напоминали ей ступеньки, ведущие в музей Федора Михайловича… Вот только что? Она остановилась, помолилась и вспомнила: ведь она забыла про подарок от отца Бориса, оставленный для нее в церковной лавочке! Правда, непонятно было, как это связано с писателем и его музеем? Но все равно надо было возвращаться на подворье, а то неудобно будет перед батюшкой. Женщина только перешла на другую сторону улицы — там тротуар был целее, чем на рыночной.
На подходе к подворью она увидела, как к тротуару причалил автобусик и оттуда гуськом вышли и сразу же направились в храм не то пять, не то семь монахов. Ни один из них не был ей знаком. «Это не с Коневца! Это, наверное, гости к нашим монахам пожаловали или паломники», — подумала она, подождала, пока последний монах скрылся в дверях, а уже потом стала затаскивать на крыльцо свою неподъемную тележку.
В лавочке уже никого не было, кроме Оленьки и Нины Сергеевны, поварихи подворья.
— Да как же это они меня не предупредили, — сетовала Нина Сергеевна. — Да что же я теперь делать-то буду, Оля? Ну, с первым не беда, супа рыбного, положим, хватит на всех — только кипятком разбавить да соли добавить. А вот со вторым-то, со вторым-то что делать? Не голой же картошкой таких гостей угощать! Ведь отец Борис как раз на Коневец за припасами поехал, а в кладовой-то шаром покати!
— И капуста, что ли, уже кончилась? — спросила Оленька.
— Да какая это была капуста, мы ж ведро всего насолили! Настоящая капуста только через месяц будет. А этой полбанки осталось! Ума не приложу, как мне выкрутиться… И к чаю почти ничего нет, сегодня четыре сладкие булочки на поминовение принесли!
— Я могу тебе дать только сто рублей из кассы, сегодня мало выручки. Может, на рынок сходишь и купишь что-нибудь?
— А что теперь купишь на сто рублей да еще на рынке? Да и некогда уже идти, надо картошку ставить. Время обеда никто не благословлял пере носить.
— Беда! — сочувственно сказала Оленька и тут увидела остановившуюся в дверях Агнию Львов ну. — Ой, Агния Львовна! А я уж волновалась, чего это вы за подарком отца Бориса не зашли? — Она нагнулась и стала что-то доставать из-под прилавка.
— Вот, зашла… — немного смутившись, сказала Агния Львовна и подошла к прилавку. Оленька распрямилась, держа в руках прямоугольный пакет, завернутый в простую коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. — Вот! Книга или икона, наверное. Но вы сейчас не разворачивайте, домой несите! Потом нам расскажете, что вам отец Борис подарил. И еще раз поздравляю вас с днем рожденья! Многая вам и благая лета, дорогая Агния Львовна!
— Спаси Господи, Оленька.
— Не православный праздник вообще-то, — поджав и без того сердитые губы, сказала Нина Сергеевна, — Мы, православные, только День ангела признаем, ну да ладно уж — поздравляю!
Агния Львовна поблагодарила повариху и приняла от Оленьки пакет. Она начала раздвигать и перекладывать продукты в сумке, чтобы освободить место для подарка.
— Все, нету больше сил моего терпения! Буду увольняться, — сказала Нина Сергеевна, продолжая прерванный разговор. — Сколько раз просила: ну предупреждайте, если гостей ожидаете! А отец Моисей говорит: «Бог посылает гостей — Он и угощенье пошлет!»
— Он и послал! — сказала Агния Львовна, снова возвращаясь к прилавку. — Принимай те, Нина Сергеевна! — И она принялась было выкладывать на прилавок пакеты с фруктами, лежавшие сверху.
— Да куда же выложите прямо на святые иконы? — воскликнула Нина Сергеевна. — Погодите-ка! — Она метнулась за прилавок и вынесла оттуда табуретку. — Сюда вот ложьте!
Агния Львовна начала опустошать сумку, а Нина Сергеевна принялась усердно ей помогать, даже вынесла из-за прилавка еще один табурет и поставила рядом. Агния Львовна собиралась поделить продукты поровну, но под радостно за сверкавшим жадным взглядом поварихи оробела и не решилась разворачивать пакеты и делить покупки. Она только оставила в сумке пирожки с мясом, колбасу с ветчиной да сыр «Сулугуни», объяснив Нине Сергеевне:
— Это скоромное!
— Скоромное?.. А, ну тогда ладно, оставьте себе на завтра.
— Ну, вот видите, Нина Сергеевна, все и вы шло, как отец Моисей говорит! — засмеялась Оленька, оглядев груду продуктов на двух табуретках. — Бог послал нежданных гостей, Он послал и неожиданное угощенье!
— Да уж вижу! Ох и спасибочко вам, Агния Львовна! То есть спаси Господи! — ласково пела Нина Сергеевна, придерживая подношения обеими руками. — Да вы сами-то на обед оставайтесь! Уж как-нибудь потеснятся монахи…
— Правда, оставайтесь, Агния Львовна! — сказала Оленька. — Они вам «Многая лета» про поют!
— Да нет уж, ну что уж, — опять застеснялась Агния Львовна. — Не стану я монахам мешать… Пусть помолятся за меня, если можно!
— Вот пусть-ка только попробуют мне не помолиться! — сказала Нина Сергеевна. — И «Многая лета» пропоют как миленькие!
— Да что вы, не надо «Многая лета»! Вы же сами сказали, что день рожденья — не православный праздник, — тут Агния Львовна совсем засмущалась и поспешила ретироваться.
Выходя из храма, она еще слышала умиротворенное гудение Нины Сергеевны и радостный голосок Оленьки. Она шла по Загородному, везя за собой почти пустую тележку. Теперь идти было совсем легко, и поясницу не дергало, и на душе тоже было легко и радостно, а уж как хорошо шагалось ногам в мягких зеленых башмаках! Она шла и напевала невесть откуда взявшиеся слова:
Был славный город Пушкин
С крестами в облаках,
А в нем жила старушка
В зеленых башмаках…
[5]
На углу Агния Львовна снова приостановилась у лотка с пирожками, но выбрала на этот раз только десяток капустных пирожков и один большой пирог с рыбой. На рынке она благоразумно отказалась от покупки солений и маринадов, взяв только полкило свежих огурчиков и один большой помидор. Но рыбу закупила почти в том же, как говорится, ассортименте, только в меньшем количестве, да от покупки севрюги пришлось воздержаться. Однако после фруктов и третья тысяча подошла у нее к концу. Она остановилась, напоследок прихватив только зелень: «Все! Дома всего пятьсот рублей осталось, а ведь еще надо купить вино и торт». И хотя эти пятьсот рублей было все, что у Агнии Львовны осталось от полученной позавчера пенсии, она ни капельки не унывала: придет на день рожденья сын Артем (Артемий в крещении) и обязательно, как и всегда, подарит ей денежку в конверте. Катя с Марком тоже обычно на праздники дарят ей деньги — вот она и проживет!.. А тележка снова потяжелела, хотя и не так, как прежде, и тут же в спине опять началось покалывание и потягивание. «Ничего! Ведь это я как-никак для всех моих любимых людей стараюсь! — думала она дорогой. — А тортик я по позже куплю. Сначала спину завяжу теплым плат ком и прилягу на часок: полежу и опять буду как огурчик!» Мимо музея Достоевского она на этот раз прошла, так ничего и не вспомнив.
