Я услышала шаги. Токир. Я крепче вцепилась в тряпку, которая служила оправданием тому, что я здесь нахожусь. Но, прежде чем положить словарь обратно на полку, я заметила, что это не Токир. Это был Джавад Сахиб. Он стоял у двери, загородив мне проход.
– Что это ты здесь делаешь? – спросил он.
– Вытираю пыль. – Я показала ему тряпку и попыталась что-то сказать, стараясь, чтобы голос не выдал меня.
– И поэтому ты держишь мою книгу? – Его глаза сузились. – Я думал, ты усвоила урок, но вот я возвращаюсь домой и вижу, что моя новая прислуга ворует у меня. Какая наглость!
– Ворую? – ахнула я. – Никогда!
– Держу пари, ты увидела мои книги и решила, что за них можно выручить кучу денег, верно? Но продай ты хоть тысячу книг, тебе все равно не расплатиться с долгами.
– Я никогда не стала бы красть у вас, господин. Да, отпираться не стану, я брала книги на некоторое время, чтобы почитать. Но я ведь их вернула!
– А кто сказал, что ты можешь заходить сюда и брать мои вещи?
Мое лицо вспыхнуло. Он был прав.
– Мне не следовало этого делать, – сказала я. – Извините. Но эти книги… У вас их так много. Они пылятся. Я ничего не могла с собой поделать. Простите меня, я тосковала по чтению.
Последовала долгая пауза.
– Ты умеешь читать? – спросил он.
– Да. Конечно.
– И писать?
Я не знала, обижаться ли на его высокомерие или радоваться тому, что грозовые тучи, кажется, миновали, открыв голубое небо и солнечный свет.
– Я умею писать. И читать тоже. И математику я тоже знаю.
Мгновение он изучал меня.
– Ты не перестаешь меня удивлять.
Но в его словах уже не было обычного презрения.
– Не помню, когда я в последний раз читал их, – сказал он, подходя к книжной полке и просматривая корешки. – В твоем возрасте я прочитал «Чужака в Аль-Андалусе». – Он взял книгу с полки. – Я любил ее. Перечитал столько раз, что мой отец заменил мой потрепанный экземпляр на новый. Он не знал, что мне нравится листать старые страницы.
Я попыталась представить его подростком, любящим потрепанную книгу. Но не смогла.
Зазвонил мобильный. Он взглянул на телефон и потом на меня.
– Так и быть, я не стану тебя наказывать, – сказал он. – Видишь? Я могу быть снисходительным, только больше не смей трогать мои книги.
Он поднес телефон к уху и сделал мне знак удалиться. Я вышла в коридор. Он отпустил меня. Не наказал. Ничего страшного не произошло. Все было прекрасно. В душе я должна была чувствовать благодарность. Но дело в том, что именно эти книги сделали для меня терпимым пребывание в этом доме, они помогали мне спать по ночам, не задыхаясь от тоски по дому. Как же я могла прожить без книг?
Глава 24
У Насрин Баджи была мигрень. Я потратила половину ночи, массируя ее голову, но это не помогло, и за завтраком она все еще морщилась от боли.
– Я могу приготовить вам ванну, когда вы позавтракаете, – предложила я. – Пар иногда помогает.
– Лучше отдохнуть. – Она прижала руку ко лбу и встала. – Мумтаз отпросилась на вторую половину дня навестить сестру. Присматривай за кухней, пока она не вернется.
– И передай Билалу, что я буду работать в библиотеке, – сказал мне Джавад Сахиб. – Пусть не беспокоит меня, пока я его сам не позову.
– Что за работа? – спросила Насрин Баджи.
– Так… разная бухгалтерия и документы.
– Но почему? Это должен делать Заид. Зачем же нам бухгалтер?
– Бухгалтер он или нет – вопрос спорный, а единственный, кому я могу доверять, – это я сам, – ответил Джавад Сахиб. Затем он посмотрел на меня. – Как у тебя с ней дела? – Он кивнул в мою сторону.
– Очень хорошо, – ответила Насрин Баджи. – Она – дар Божий.
– Отлично. Я рад, что все так сложилось, – ответил Джавад.
В кухне я поставила грязную посуду в раковину и хотела включить воду, как вдруг почувствовала, что кто-то дернул меня за камиз. Рядом стояла Фатима. Выражение ее лица было мрачным.
– Что случилось?
Я выключила воду.
– Я слышала о том, что произошло вчера. О книгах.
Я покраснела. Наверное, Токир всем разболтал.
– Выходит, ты умеешь читать? – спросила она.
– Да. Я ведь училась в школе.
– А меня сможешь научить?
Я замерла от неожиданного вопроса.
– Папа сказал, что даст мне бумагу и карандаш.
Я взглянула на Хамида. Он накрыл горшок металлической крышкой, отложил ложку в сторону и кивнул.
– Но, может, я и не смогу это осилить, – продолжила она. – Мама говорила, что я не очень-то умная.
Она произнесла это без всякого сожаления, как будто говорила о чем-то обыденном. Взяв нож для масла, я протянула ей.
– Что это? – спросила я.
– Как что? Нож.
– А какой он формы?
– Ну… длинный. Прямой.
– Правильно! Именно так и выглядит первая буква арабского алфавита – алиф.
– Алиф… – медленно повторила она.
– Видишь? – усмехнулась я. – Ты уже учишься читать. Я могу учить тебя, когда у нас будет время. Это не так уж и сложно, обещаю.
Ее глаза расширились. Она взяла у меня нож для масла и побежала показывать повару. Закончив мыть посуду, я вышла на веранду. Теперь, когда Джавад Сахиб вернулся, она снова пустовала. Я все время вспоминала слова Фатимы. Зачем матери говорить своей дочке такие жестокие вещи, если это явно неправда?
Вдалеке что-то мелькнуло. Я прищурилась. Это был кот. Рыжий с белым. Я подошла к тому месту, где он, растянувшись, нежился под солнцем.
– Здесь так спокойно, правда?
Набила вышла и присоединилась ко мне в саду, примыкавшем к веранде. Металлическую чашу с молоком она поставила на траву. Кот подошел к Набиле, потерся о ее ноги и замурлыкал.
– Он бездомный. – Набила погладила кота. – Бродил здесь целую неделю, когда я только приехала. С тех пор кормлю его молоком. Я назвала его Чоту.
– Хорошенький, – осторожно заметила я.
– Да, – ответила Набила. – Когда я впервые пришла сюда, то старалась почаще сидеть возле этих цветов. – Она указала на фиолетовые цветы неподалеку. – Не знаю, как они называются, но такие же росли у дома родителей. Я обычно смотрю на них долго-долго, и на какое-то время мне удается представить, что я дома.
Это были первые слова, которые она сказала мне без привычной злобы.
– Когда ты попала сюда? – спросила я.
