Когда Сташинский прошел охрану на входе, его встретил старый знакомый – полковник Георгий Ищенко, начальник девятого отдела Первого главного управления, специалист по эмигрантам. Это от него в апреле 1959-го, во время прошлого визита в Москву, Богдан получил приказ убить Бандеру. Теперь полковник сопровождал одного из лучших своих агентов к председателю КГБ Шелепину. Когда дежурный офицер провел их в кабинет, молодой украинец увидел невысокого человека сорока с небольшим, лысеющего, с высоким лбом, острым носом и внимательным взглядом. Там же Сташинского ждал его новый начальник – Алексей Крохин.
Председатель улыбнулся, встал с кресла, подошел к новому гостю и поздоровался. Затем он взял со стола папку, на которой красовалось большое фото его же, гостя, прихваченное скрепкой. Шелепин прочел вслух документ из папки. Это был указ Президиума Верховного Совета, подписанный 6 ноября 1959 года председателем Ворошиловым. Согласно указу, Богдан Николаевич Сташинский награждался боевым орденом Красного Знамени за выполнение важного правительственного задания в чрезвычайно трудных обстоятельствах. Прочитав указ, Шелепин взял со стола коробочку с орденом, вручил ее Сташинскому, пожал ему руку и поздравил. Другие офицеры КГБ стояли в тот момент по стойке смирно. «Это было торжественно», – показал Богдан на суде. Он получил орден, но не указ, оставленный в его личном деле. Текст указа так и остался засекреченным. В прессе о награждении, конечно же, не могло быть никаких упоминаний. «Вы знаете, что о таких вещах не пишут», – сказал Шелепин подчиненному
141.
Председателю не терпелось поговорить с ценным агентом в менее формальной обстановке и узнать из первых рук о том, как был выполнен его тайный приказ. Он хотел разузнать все подробности, начиная от первых попыток выследить главаря ОУН в Нидерландах и Баварии. Особенно интересовали Шелепина детали самого убийства. Он даже спрашивал, где стоял Сташинский, когда выстрелил, а где – его жертва. И какого цвета были помидоры в сумке Бандеры, красные или зеленые? Средства массовой информации сообщали о зеленых, а вот очевидец уверял Шелепина, что они были красные. На тот случай, если бы Хрущев спросил председателя КГБ о последних минутах жизни Бандеры, Шелепину стоило выяснить ход событий в мельчайших деталях
142.
После долгих расспросов об успешно выполненном задании, Шелепин подтвердил Сташинскому то, о чем уже говорили Коротков и Крохин, – необходимо остаться в Москве и пройти курс дополнительной подготовки. А когда волна от ликвидации Бандеры уляжется, Богдана отправят на Запад исполнять задания того же рода. Шелепин, сыпля штампами советской пропаганды, вещал, что дело Сташинскому поручат трудное, но почетное. Агент не спорил и не упустил возможности решить самое важное для него теперь дело – личное. Богдан сказал председателю КГБ, своей последней надежде на успех, что хочет жениться на Инге Поль.
Шелепину успели доложить и об этом. Как и Деймон с Крохиным, он отговаривал Сташинского от такой затеи. «Не рановато ли? – и повторил то, что жених уже слышал: – Вы знаете, так не принято, чтобы сотрудник КГБ женился на иностранке». Богдан ответил, что знает ее три года и уверен, что она ему вполне подходит. «Я описал ее как порядочную и трудолюбивую девушку, с которой я хорошо уживаюсь, и которая вовсе не относится плохо к советской идеологии», – показал он на суде. Инге ни Россию, ни коммунизм терпеть не могла, Богдан же отчаянно врал начальству, понимая, что единственный шанс осуществить свою мечту – пойти ва-банк.
Генерал давал ему несколько дней, чтобы крепко обдумать это дело, – Богдан так и поступил. Он не только должен был учесть настроение начальства, но и преодолеть собственные сомнения. Жениться значило втянуть любимую женщину в трясину его отношений с КГБ. Но альтернатива – бросить Инге и подыскать хорошенькую сотрудницу органов, – была ему глубоко противна. «Этого я не хотел и не мог сделать», – признавался он на суде. Человек, который безнадежно разочаровал семью и сделал обман своей профессией, не желал предавать невесту.
Однако на его решение повлияли не только любовь и нежелание от нее отрекаться. Сташинскому после убийств было стыдно смотреть в зеркало. Он нуждался в человеке, который его поймет и простит. По его словам, теперь, когда он преисполнился отвращения к своей карьере, в его жизни наступил решающий момент. Трудно сказать, что он думал в тот момент, но на суде он заявил, что, если бы бросил Инге, то, скорее всего, остался бы приверженцем коммунизма и исполнителем приказов КГБ. Именно такой путь лежал перед ним, последуй он совету Шелепина и Крохина. И этого пути Богдан хотел избежать любой ценой, оберегая свою душу. Инге могла стать его спасательным кругом.
Однако Шелепин не давал ему передышки. Он разыграл карьерную карту: «Вы уже добились больших успехов, – и не погнушался ролью сводника. – У нас тоже есть красивые женщины. Взгляните-ка вот на эту», – председатель показал Богдану фото привлекательной девушки в своей папке. «Дело не в красоте, – ответил упрямый агент. – Когда знаешь человека долгое время и понимаешь, что и дальше совместная жизнь будет хорошей, то это именно то, что нужно». Тогда Шелепин наконец бросил попытки убедить его жениться на советской гражданке. Если уж он настаивает и ручается за благонамеренный образ мыслей невесты, руководство так и быть постарается сделать исключение. Но с одной оговоркой. Для иностранки, пусть даже из соцстраны, это было невозможно. Инге следовало принять гражданство СССР и согласиться служить ему помощницей как агенту КГБ.
На Лубянке рассуждали просто: если Сташинский не выберет себе советскую женщину из органов, тогда его немке придется вступить в их ряды и сменить гражданство. Без ее согласия на это о свадьбе нечего было и думать. Уильям Худ, шеф мюнхенского отделения ЦРУ, в чью «смену» был убит Бандера, позднее писал, что Кремль, видимо, стал относиться с чрезвычайным вниманием к личной жизни тайных агентов после измены Георгия Агабекова в 1931 году. Советский резидент в Турции влюбился в юную британку, у которой брал платные уроки английского. Многие полагали, что эта связь подтолкнула его дезертировать и раскрыть данные об агентурной сети Кремля на Ближнем Востоке. Высшие чины КГБ дело Агабекова помнили очень хорошо. В конце концов, ликвидацией предателя занимался будущий начальник Сташинского и Деймона – генерал Коротков. Он помогал киллеру уложить труп Агабекова в чемодан и выбросить в Сену
143.
Сташинского предложенный Шелепиным выход застал врасплох. Брак на таких условиях превратился бы в ловушку для него и невесты и не дал бы ему желанной отдушины. Тем не менее ничего лучшего он добиться не сумел бы – стоило ухватиться и за такой компромисс. Богдан согласился и сказал, что попросит ее руки в конце декабря в Восточном Берлине. Но у Крохина на уме было кое-что другое. Он хотел отправить подчиненного на курсы как можно скорее, а свадьбу в ГДР назначить на весну или начало лета. До этого жених и невеста имели бы право только на переписку. Сташинский, как он сказал на суде, с генералом не согласился: «Мне было ясно, что он хочет использовать это время, чтобы расстроить мои планы».
