Тут, после долгого перерыва, появилась моя маленькая фея надежды. Может, они расстанутся, шепнула она, щекоча своими крохотными крылышками мое ухо.
Угу. Как же.
***
Подготовка ко сну могла бы выйти неловкой, но ничего подобного не случилось, потому что неловкость и Хартли были несовместимы. В любой ситуации он всегда оставался собой, был просто Хартли с однобокой усмешкой и «плевать-на-все» поведением.
– И все-таки, почему ты спишь на такой огромной кровати? – спросила я, выуживая из сумки пижаму.
– Когда я сломал ногу, то больше не мог подниматься по лестнице в свою комнату. Моя тетя переезжала, и в ее новой квартире не нашлось для этой огромной штуковины места. Вот она и привезла ее мне, чтобы я не спал на кушетке.
– Как мило с ее стороны, – сказала я.
– Это да. Хочешь пойти в ванную первой?
– Иди сперва ты, – сказала я. – Я моюсь целую вечность.
– Как знаешь.
К тому времени, когда я, в свою очередь сходив в ванную, вернулась к нам в комнату, он уже негромко похрапывал.
Я отстегнула скобы и залезла под одеяло. Хартли не шутил. Между мной и его погруженным в сон телом было обширное пространство. Я лежала, слушая уютные звуки его дыхания, и, засыпая, думала о том, как, интересно, отнеслась бы к такому размещению Стася. Я знала, что не составляю ей конкуренцию. Но ведь девушке дозволено помечтать.
***
Какое-то время спустя меня разбудил резкий выдох. Мои глаза распахнулись, и в темноте я не сразу поняла, где нахожусь. Возле кровати, опустив голову и упираясь руками в матрас, стоял Хартли.
– Что случилось? – прохрипела я.
– Голень. Свело, – выдавил он.
– На какой ноге?
– На здоровой. Не могу перенести вес на другую, чтобы… черт.
– Дай ее мне, – садясь, произнесла я, поскольку знала пару-тройку вещей о том, что такое судороги.
Морщась, Хартли сел на кровать и вытянул в мою сторону здоровую ногу.
– Прижми пятку сюда. – Я похлопала по своему закрытому одеялом бедру и, когда его босая ступня уперлась в меня, обеими руками ухватилась за его пальцы и потянула их на него. Он выпустил сдавленный вздох. Через минуту я скользнула пальцами вверх по его голени и стала ее ощупывать. – Ого, – сказала я, когда нашла узел.
– Постоянно такое, – сказал он.
– Ты перетруждаешь здоровую ногу. – Я сложила пальцы в кулак и принялась разминать костяшками узел.
– Ай, – выдохнул Хартли.
– Извини. Я обладаю сверхчеловеческой силой. – Он поморщился, когда я надавила ему на ступню. – Что ты делаешь, когда ты один?
– Страдаю. И мечтаю об умелых руках Великого терапевта Пат. Хотя твои тоже ничего.
– Меня научил папа. У него такие вещи хорошо получаются, – сказала я. – Погоди… сейчас. – Узел в мышце Хартли расслабился под моими пальцами.
Он выдохнул.
– Боже. Спасибо.
– Не разгибай ее, – наказала я, пока он перекладывал ногу на свою половину кровати.
– Не волнуйся, не буду. – Подложив под колено свою вторую подушку, он лег на спину. – Извини за эту полуночную драму.
– Ничего. – Мы на несколько минут замолчали, но ни один из нас не заснул.
Прошла еще одна минута молчания, а потом Хартли повернулся ко мне лицом.
– Ты не говорила мне, что у тебя хоккейная травма. Ты сказала «несчастный случай», и я решил, ты попала в аварию.
– Угу. – Вздохнув, я тоже перекатилась на бок. Секунду мы с ним смотрели друг на друга. – Штука в том, что Бриджер был прав. Хоккей всего лишь на седьмом месте в списке травмоопасного спорта. В чирлидинге и бейсболе травмы случаются чаще. Как и в футболе с лакроссом.
– То есть, ты оказалась таким выдающимся везунчиком, что получила на хоккее серьезную травму?
– Именно.
– Невероятно, блин, – проговорил Хартли. Мы впали в молчание, и я поймала себя на сожалении о том, что у него такая большая кровать.
Между нами и этим соблазнительным ртом всего пара футов, шепнула моя фея надежды.
– Мне так понравилась твоя мама, – выпалила я, возвращая свои мысли в безопасное русло.
– Она классная, – улыбнулся Хартли. – И я не преувеличиваю, ей нравится, когда дома много народу.
– Это видно. А сестренка Бриджера настоящая прелесть. Ей тоже нравится твоя мама.
Хартли подпер щеку рукой.
– Угу. Но она самая большая Бриджерова проблема.
– Правда? А почему?
– Ну, два года назад у них умер отец. И его мать справляется не особенно хорошо.
– У нее депрессия?
– Она наркоманка.
Я втянула в себя воздух.
– Фигово.
– Не то слово. Бриджер боится, что его мать потеряет работу и в конец опустится. Если ситуация станет совсем нехорошей, ему придется бросить учебу.
– Ему нельзя бросать колледж! Ведь через полтора года он выпустится.
– На самом деле Бриджер только на втором курсе. Он пропустил год перед колледжем и теперь ругает себя.
– Знаешь… – В доме было так тихо, что даже наш шепот казался громким. – Я слишком часто застреваю у себя в голове. И забываю, что и у других есть проблемы.
Мгновение Хартли молча смотрел на меня. Потом медленно протянул через пространство между нами руку и накрыл своей ладонью мою. Этого легкого прикосновения хватило, чтобы я перестала дышать.
– У всех в жизни хватает дерьма, Каллахан. У всех. – Он сжал мою руку, потом отпустил ее. – Твое выставлено напоказ, так что все его видят. И я тебе не завидую. Но свои проблемы есть у любого – вне зависимости от того, бросаются они в глаза или нет.
Мне пришлось притормозить и обдумать его слова. Да, глядя на Бриджера, было не догадаться, что у него в семье такая беда. Но я подозревала, что есть и другие люди, у которых никакого дерьма в жизни нет, а если и есть, то за них его разгребает целая команда миньонов. Мне вспомнилась Стася.
– Ты уверен? – поддела его я. – А то есть ощущение, что у некоторых проблема одна: неидеальный цвет обивки сидений в их «БМВ».
На лице Хартли расцвела самая чудесная в мире улыбка.
– На этот случай, Каллахан, придумали тюнинг. – Он перекатился на спину и заложил руки за голову. – Благодарю за массаж.
– Обращайся в любое время.
Он хмыкнул.
– Не говори так, а то всю следующую неделю я буду будить тебя по ночам.
Печально, но я так в него втрескалась, что была бы, наверное, только за.
