Еще я раз пятьдесят сходила в холодный больничный туалет, чтобы пописать.
Когда наступило утро, я принялась приставать ко всем забредавшим в мою палату человеческим существам – от интернов до разносчиков каши – с вопросом, когда же меня отпустят. К сожалению, чаще всего я видела грузную, угрюмую медсестру с ярко-рыжими волосами. И Рыжая Великанша ничем мне не помогла.
– Обход начнется в десять утра, – вот и все, что она мне сказала.
Я надела белье и джинсы с носками. Пересела в кресло, но переодеть верх мне мешала капельница в руке. Наступило десять часов, потом одиннадцать. Закипая, я сверлила взглядом часы.
Хартли написал мне с экономики. Опа! Ты проспала? Пропускаешь воодушевляющую лекцию о международной торговле.
Я ответила: Твой день пока интереснее моего. У меня тут случился конфуз. Увидимся на обеде.
Около полудня пришел врач. Естественно, не вчерашний молодой парень – мне просто не могло так повезти. У этого врача была седина, и он куда-то спешил. Выдернув из держателя мою карту, он, прищурившись, уставился на то, что там было написано.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Температура спала. Я оставлю у медсестры рецепт, и ты можешь отправляться домой.
И он ушел.
А я осталась с капельницей в руке. Мне принесли тарелку загадочного серого мяса с рисом, к которой я не притронулась.
Когда опять появилась Рыжая Великанша, я передала ей то, что сказал врач.
– Так что, давайте тогда снимем капельницу?
– Он не оставил рецепта. – Она нахмурилась и развернулась к двери. – Схожу узнаю.
– Подождите! – крикнула я вслед ее широченному заду.
Прошел еще час, и когда она вернулась с рецептом, я уже еле сдерживалась.
– Пожалуйста, не могли бы вы снять ее? – взмолилась я. – А потом мне можно уйти?
Она посмотрела на мое запястье так, словно никогда раньше не видела капельницы.
– Это делают ассистенты. И я не смогу отпустить тебя без сопровождающего старше восемнадцати лет.
– Что?
Она кивнула.
– Студентов после процедур должны забирать.
– Но… – Я почувствовала, как у меня подскочило давление. – Капельница никакая не процедура!
Рыжая Великанша пожала плечами.
– Таковы правила. – И ушла.
– Черт! – заорала я в стиле Хартли. Потом бросила взгляд на часы. По понедельникам во второй половине дня он был свободен, поскольку в это время у хоккеистов была тренировка.
Нет. Сидя тут в полуголом виде, я не собиралась звонить Хартли. Кому угодно, только не Хартли. Он был последним человеком, перед которым я бы хотела предстать с немытыми волосами и в этой ужасной больничной сорочке.
К сожалению, у Даны каждый день до двух был итальянский. Я написала ей сообщение, в котором слезно попросила перезвонить, когда появится время.
Наступило и прошло два часа. Я отправила еще одно сообщение, и она не ответила. Если у нее разрядился сотовый, то мне было никак с ней не связаться. Я не могла придумать, что делать. Можно было попытаться разыскать врача, который меня принимал – если он сегодня работал, – и объяснить ему ситуацию. Но это значило бродить по больнице полуодетой и возить за собой капельницу.
Я опять набрала Дану и поднесла трубку к уху. Звонок сразу ушел на автоответчик.
– Чтоб вас! – завыла я. И топнула бы ногой – если б только могла.
Хартли
– Какие-то проблемы? – спросил я, сражаясь с улыбкой.
Голова Кори дернулась, и она увидела в дверях палаты меня, опирающегося на свои костыли.
– Р-р-р! – завопила она, разворачиваясь. – Я просто хочу выйти отсюда, а они не отпускают меня.
– Потому что у тебя нет сопровождающего старше восемнадцати лет? – Я проковылял к ней в палату.
У нее распахнулся рот.
– Как ты узнал?
– Столкнулся после обеда с Даной, и она сказала мне, где ты. Вот и решил, что такое может случиться. Плюс меня самого после операции на колене забирал Бридж. Так почему ты не позвонила?
На ее лице промелькнуло нечто такое, что я не смог распознать.
– Потому что слишком тяжело ковылять сюда от МакЭррина.
– Все прошло не так уж и плохо. Ладно, давай выбираться отсюда. Ты уже просила их убрать капельницу?
У нее стал такой вид, словно она находилась на грани того, чтоб взорваться.
– ВСЕГО ДЕСЯТЬ РАЗ!
Я поднял руки вверх.
– Спокойно, Каллахан. Следи за давлением, иначе загремишь в итоге в больницу.
Кори поникла.
– Ты не мог бы подойти на секунду? Пожалуйста.
– Что такое? – Я остановился возле нее.
Она вытянула левую руку.
– Зажми трубку.
О-оу.
– Зачем?
– Затем, чтобы я могла ее вытащить, Хартли. И одеться. И наконец-то уйти.
– Ну ты вообще, Каллахан.
– Нажимай давай, – велела она. Стараясь не замечать, что маленькая трубочка уходит ей прямо под кожу, я прижал большим пальцем пластик, и Кори отклеила пластырь. – Все, отпускай. Спасибо, – сказала она.
И прежде, чем я успел отвести глаза, выдернула тонкий катетер. Фу.
– Теперь у тебя идет кровь. Это же, типа, опасно, нет?
Она покосилась на меня с подозрением на лице.
– Хартли, ты что, брезгливый? Серьезно?
Я отвернулся, схватил с тумбочки пачку салфеток и, упорно не отводя взгляда от стенки перед собой, подал их ей.
– Вау. Ну и дела. Крутой хоккеист при виде крови падает в обморок. – Я услышал, как она хихикает, вытирая кровь.
– Эй, я не падал в обморок с пятого класса.
Хихиканье переросло в настоящий хохот.
– Как ты справлялся после операции на колене? Тебе разве не накладывали повязку?
Накладывали, и красивого там было мало.
– Я менял ее сам. С полузакрытыми глазами.
Я опозорился, но оно того стоило: Кори опять улыбалась.
– И ты говоришь, что я «вообще». Отвернись, чтобы я могла снять сорочку.
– Что? Мне нельзя посмотреть? Я же только что видел твою кровь. – Посмеиваясь, я повернулся лицом к стене.
Она зашуршала одеждой.
– А я не боюсь крови. Ты всегда можешь попросить сменить повязку меня. Но при одном условии: только не в этом треклятом месте.
– Поддерживаю, сестренка.
