К моменту, когда начался Рождественский бал, я была в воздухе над Великими озерами.
***
Жить три недели дома было скучно, но скука была ровно тем, в чем нуждалось мое разбитое сердце.
К счастью, мама не опекала меня так назойливо, как прошлым летом. Сказывалось то, что я снова научилась самостоятельно заботиться о себе, а она провела три месяца в опустевшем гнезде.
Я старалась следить за своим поведением. Улыбалась и рассказывала родителям, как замечательно все идет в Хакнессе. Старалась много не думать. Я даже вызвалась помочь маме с рождественской выпечкой и наконец-то использовала весь арсенал усовершенствований, которые мои родители сделали на кухне после несчастного случая.
Но в одиночестве – когда я лежала в своей новой спальне на первом этаже или смотрела в окно с пассажирской стороны нашей машины – мои мысли всегда возвращались ко дню рождения Хартли. Я вспоминала чувственное скольжение его рта поверх моих губ и касания его языка. Когда он ласкал меня, я ощущала его прикосновения всюду. Как он мог вот так целовать меня и не хотеть повторить это снова?
Он явно безразличен ко мне, и я усиленно старалась вбить это себе голову. Я проигрывала в памяти появление Стаси, вспоминая, как жадно Хартли ее целовал. И даже заставила себя подсчитать, сколько часов прошло между моментом, когда он задыхался от наслаждения, лежа в моей постели, и моментом, когда он засунул ей в рот свой язык.
Четырнадцать. Плюс-минус пару минут.
Слово «паралич» постоянно крутилось у меня в голове. Сердце Хартли было таким же бесчувственным, как мои ноги. Я ощущала его прикосновения всем своим существом, а мои его совсем не затронули.
***
На Рождество родители подарили мне ноутбук – более компактную и легкую модель, – и настраивать его было приятно. Конечно, впридачу к подарку прилагалась лекция от моей мамы.
– Врач говорит, что тебе нужно проводить побольше времени со скобами на ногах. Мы подумали, такой будет легче носить с собой.
– Спасибо, – вздохнула я.
– Пока ты дома, я забронировала тебе семь занятий в фитнес-центре.
– Мам! Каникулы же. Можно мне отдохнуть?
– От физиотерапии – нет, – сказала она. – Но если хочешь, можно для разнообразия перенести их из зала в бассейн.
Жаль, я не могла топнуть своей пресловутой ногой.
– Нет! Просто… нет.
– Кори, ты ведешь себя неразумно.
Я не хотела с ней спорить. И просто выехала из комнаты.
К сожалению, разговаривать с папой оказалось не легче. У него был в разгаре хоккейный сезон, за которым я следила по интернету. В этому году девушки играли очень неплохо, но папа не хотел обсуждать их успехи со мной. Когда я пыталась завести разговор, он отделывался односложными предложениями.
– Пап, – сказала я как-то вечером, когда мы смотрели телевизор в более-менее комфортабельной тишине. – Ты когда-нибудь играл в «Реальные клюшки»?
– В видеоигру? – удивленно спросил он. – Нет. А ты?
– Играла, и она очень классная. Меня научил мой сосед – тот парень с переломом ноги.
– Адам Хартли? – спросила мама. – Помню-помню его. Он симпатяга.
– Мэрион! – воскликнул, смеясь, мой отец.
– Ну если оно так и есть, – невозмутимо ответила моя мама, и я рассмеялась. А потом заметила кое-что важное. В маме не чувствовалось напряжение – впервые со дня моего несчастного случая.
– В общем, мы с ним друзья, – сказала я. – И часто играем в хоккей на экране. Раз уж ни он, ни я не можем играть в настоящий.
Вот. Я произнесла это вслух.
Папа взял пульт и выключил телевизор. Потом в тишине внимательно посмотрел на меня.
– И тебе нравится эта игра?
Я кивнула.
Он поколебался, решая.
– Так где ее можно достать?
***
Мы купили «Реальные клюшки» прямо в тот вечер, и это напомнило мне, что атмосфера у нас дома по-прежнему была далека от нормальной. После несчастного случая мои родители – такие экономные прежде – начали швыряться деньгами. Они переоборудовали весь дом, они покупали мне все, что могло развлечь или отвлечь меня. Поэтому, хотя Рождество уже отгремело, мой отец раскошелился на игровую приставку.
Тренер Каллахан тоже быстро стал фанатом «Реальных клюшек». А когда домой приехал на длинный уикенд мой брат Дэмьен, мы подсадили на игру и его.
Но я с легкостью «делала» их обоих. Ведь, в конце концов, я училась у мастера.
Черт. Я опять начала думать о Хартли. Это должно было прекратиться.
Хартли
В канун Нового года я проснулся, лежа голым на чем-то, по ощущению напоминающем облако. В реальности это была кровать в огромной гостевой спальне в восточном крыле Стасиного особняка. Я был один, потому что во время визитов в Гринвич меня всегда селили в отдельную комнату. Родители Стаси не были идиотами – они наверняка догадывались, что мы занимаемся сексом. Но предпочитали правдоподобно изображать отрицание.
Я не принимал это близко к сердцу. Если им нравилось притворяться, что их малышка не способна наполнить джакузи у себя в спальне и станцевать передо мною стриптиз, это было их личное дело. Хорошо, что вчера вечером они задержались в гостях.
Простыни в гостевой спальне были сотканы из какого-то умопомрачительно мягкого хлопка. Однажды я слышал, как Стася и ее мать обсуждали количество нитей. Я, будучи обладателем члена, к таким разговорам был глубоко равнодушен, однако всякий раз, ночуя у Биконов, не мог не признать, что у их одержимости европейским постельным бельем есть свои плюсы.
Поскольку после Рождества мой гипс наконец-таки сняли, я проснулся полностью голым, и ногам ничего не мешало путаться в накрывающих мою утреннюю эрекцию простынях.
Блаженство.
Мои мысли отправились блуждать. Я почти полностью вылечился от травмы. К концу дня нога всегда немного побаливала, и диапазон движений не восстановился до идеала, однако прогресс был на лицо. На днях я получил письмо из университетского управления общежитиями, где говорилось, что до следующего учебного года меня не станут напрягать переселением обратно в Бомон. Так что мои покои с личной ванной и двуспальной кроватью пока что оставались за мной.
Размышления о МакЭррине привели за собой мысли о Кори. То есть, я вдруг стал думать о ней, лежа с голой задницей и внушительным стояком. К сожалению, это происходило уже не впервые. За последние две недели я много раз вспоминал о той ночи в ее постели, о ее теле рядом с моим. Когда я касался ее, она издавала самые эротичные звуки, которые я слышал за всю свою жизнь. Забыть такие детали было непросто.
Откровенно говоря, это было попросту невозможно.
