Относительно недавно, в 1990-х годах, социолог Амитай Этциони предположил, что особые акценты только на свободе или только на принуждении одинаково вредны для общества. Свободное общество, в котором нет или почти нет правил, погружается в хаос. Представьте, например, что в вашей местности отменили правила дорожного движения или другие ограничивающие нормы, – наступит то, что психолог Барри Шварц назвал «тиранией свободы». Однако порядок при отсутствии свободы также приводит к тирании. Представьте, что будет, если в вашей местности введут правила практически для любых поступков? Этциони предположил, что человеческим сообществам полезно сочетание свободы личности и общественного порядка в равных долях. «Успешное общество требует тщательно поддерживаемого паритета порядка и свобод, а не максимизации чего-то одного», – писал он.
На самом деле тема избегания крайностей популярна уже на протяжении многих тысячелетий. Аристотель писал о «золотой середине» – человеческой добродетели, которая существует между крайностями недостатка и избытка. Во II веке до нашей эры древнеримский драматург Теренций выразил эту же мысль в комедии «Андрянка» часто цитируемой фразой «Ничего лишнего». Схожая идея присутствует в понятии китайской философии «инь и ян»: две противоположные силы достигают гармоничного равновесия в слиянии между собой.
Ценность умеренности провозглашает и более приземленная литература. Очаровательная детская сказка «Златовласка и три медведя» написана британцем Робертом Саути в 1837 году и переведена более чем на двадцать языков. Читатель переносится в волшебный мир, где медведи живут в собственных домах, едят кашу и разговаривают человеческим языком. Несмотря на эти сказочные детали, главной идеей истории является умеренность. Попав в дом медведя, медведицы и медвежонка, маленькая девочка старается найти оптимальный баланс во всех предметах, которые там находит. Обнаружив три миски каши, она объявляет одну слишком горячей, другую – слишком холодной, а третья оказывается в самый раз. Потом она выбирает самый подходящий стул – не слишком большой или маленький. Наконец она засыпает в кроватке медвежонка, которая оказалась в самый раз, в отличие от двух других – чересчур жесткой и чересчур мягкой.
Эта сказка, ставшая отправной точкой многих дискуссий о пользе сбалансированности и умеренности, предоставила часть своего названия теории, к которой в наши дни очень часто обращаются, – так называемому принципу Златовласки. Ученые ссылаются на него, когда надо описать нечто оптимальное. Климатологи опираются на принцип Златовласки в своей гипотезе «уникальной Земли», постулирующей, что появление жизни возможно только в зонах галактики, ограниченных минимальным и максимальным расстоянием до звезды. Психологи применили принцип Златовласки к стрессу: согласно закону Йеркса – Додсона, слишком низкий уровень стресса может быть вреден почти как слишком высокий. В медицине принципом Златовласки может описываться идеальное сочетание ингредиентов лекарства, производящее самый желательный лечебный эффект.
Принцип Златовласки помогает улучшить жизнь человека во всем – от оптимальной температуры поедаемой каши до обнаружения пригодных для жизни планет. Мы задались вопросом: а есть ли «золотая середина» строгости социальных норм?
Гипотеза криволинейного счастья
В процессе развития каждая культура занимает определенное место на шкале «жесткость – свобода» в соответствии с особенностями своей экологии и истории, включая угрозы, мобильность населения и степень этнокультурного многообразия. Некоторым группам приходится ставить принуждение выше свобод, а другие могут отдавать приоритет свободам, а не принуждению. Это вполне оправданно: группе нужно выбирать направление, идеально соответствующее ее среде обитания.
Но иногда общества заходят в каком-то из направлений слишком далеко, то есть становятся чрезмерно жесткими или свободными, что может негативно сказаться на их функционировании как в психологическом плане, так и в экономическом. Мы с Джесси Харрингтоном и Павлом Боски установили это, собрав и проанализировав показатели благополучия более тридцати разных стран. Обнаружились интересные вещи – так, крайне жесткие и крайне либеральные страны отличались самым низким уровнем удовлетворенности жизнью и самым высоким процентом самоубийств. По сравнению с ними страны, не находящиеся на краях шкалы «жесткость – свобода», демонстрировали более высокую удовлетворенность жизнью и меньшее число самоубийств. Такая же картина была и с депрессией. Разумеется, на удовлетворенность людей жизнью влияет множество факторов, однако анализ данных показывает четкую закономерность: и в самых жестких, и в самых свободных странах показатели удовлетворенности жизнью ниже, а процент самоубийств выше. В статистике это называется криволинейная связь.
Учитывая, что умственное здоровье тесно связано с физическим, на следующем этапе мы проверили, насколько полученные нами результаты справедливы в отношении физического здоровья. Мы изучили данные о средней продолжительности жизни и выяснили, что даже с поправкой на экономическое неравенство стран очень жесткие и очень свободные нации отличаются самыми низкими показателями средней продолжительности жизни. В жестких Пакистане, Индии и Турции средняя продолжительность жизни составляет 69, 73 и 74 года соответственно. Напротив, в умеренных странах средняя продолжительность жизни была выше. Например, во Франции, Испании и Великобритании она колеблется между 80 и 82 годами.
В наиболее жестких и свободных странах наблюдается также самая высокая смертность от сердечно-сосудистых заболеваний и диабета. В жестких Пакистане, Индии и Китае она составляет 422, 335 и 286 случаев на 100 тысяч населения соответственно. То же относится и к весьма свободным культурам: в Эстонии это 351, в Бразилии – 265, а Венгрии 329 случаев на 100 тысяч населения. Сравните эти цифры с показателями смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и диабета в более умеренных странах – 129, 113 и 134 случая на 100 тысяч населения в Италии, Испании и Великобритании соответственно.
Кроме того, относительная жесткость страны увязывалась с ее политической нестабильностью и экономическим положением. Согласно аналитическому отделу британского журнала The Economist, угрозы политической стабильности обычно сопровождаются насилием и беспорядками, даже если попытки свергнуть существующий режим оказываются безуспешными. И вновь мы выявили наличие криволинейной связи между дилеммой «жесткость – свобода» и политической нестабильностью: последняя выше в излишне жестких или свободных странах. В 2009-2010 годах риск политической нестабильности был высоким в Венесуэле, Украине и Греции – странах свободной культуры. В последующие годы этот прогноз оправдался для каждой из названных стран. Считалось также, что риск политической нестабильности высок для некоторых из стран самой жесткой культуры – Турции, Малайзии и Пакистана. Попытка переворота в Турции состоялась всего пару лет спустя, как по подсказке. В таких странах, как Великобритания, Австрия и Бельгия, риск политической нестабильности, наоборот, невысок. Наиболее жесткие и наиболее свободные страны показывают также самый низкий ВВП на душу населения.
Данные однозначно свидетельствуют: и чрезмерное принуждение, и чрезмерная свобода в стране негативно сказываются на ее показателях, включая удовлетворенность жизнью, депрессивность, процент самоубийств, среднюю продолжительность жизни, смертность от сердечно-сосудистых заболеваний и диабета, ВВП на душу населения и риск политической нестабильности. Все эти социальные результаты тесно взаимосвязаны и могут быть усреднены в общую оценку благополучия.
