— Не знаю, что плохого я сделал здешней демиурге, но выдать мне тебя в качестве хранителя покоя можно было только от большой ненависти.
— У нее мышление нестандартное, — огрызнулась я, хотя демон больше веселился, чем злился.
— И юмор своеобразный. — Анаэль не стал со мной спорить и объявил о массовом вылете в направлении портала…
Когда мы оказались в Хитхгладэ, меня начало слегка потряхивать. Оправдываться не хотелось, но при этом молчание Фредониса, несущего меня всю дорогу на руках, почему-то казалось не уютным, а обвиняющим. Как и взгляды идущего впереди Нима, когда он иногда оборачивался, чтобы посмотреть на нас. Но даже ментально объяснять им, что я не смогла бы поступить иначе, не было ни сил, ни желания.
В конце концов, а что я должна была сделать, по их мнению?!
— Можно было бы позволить действовать мне. — Фредо первым решил прервать наше затянувшееся молчание, поставив меня на землю родной уже страны и прижав к себе, несмотря на явную обиду, прозвучавшую в голосе.
— Я… Ты же знаешь, что скорее полезу сама, чем буду ждать, пока…
Фредонис тяжело вздохнул прямо мне в макушку. Я обняла его покрепче, при этом тихо постукивая зубами, потому что перед глазами стояла та самая лапа… которая должна была с размаху пнуть и впечатать Сальваторе в стену.
— Своим поведением ты заставляешь меня рисковать без всякого плана. Вместо того чтобы продумать, как поступить, мне надо действовать на опережение, чтобы защитить тебя от самой себя. По-моему, это не совсем правильно. Нас учили сначала думать, а потом делать.
— Да, о чем там думать?! Хватать надо было и сваливать, — выдохнула я мужу в грудь, вцепившись в него, словно демонстрируя, как надо правильно хватать. — Ты большой, ты бы не успел…
— А его и не пустило, — мрачно буркнул Ниммей. — Ни его, ни меня. Случись что с тобой, мы бы даже тело забрать не смогли… Так и лежала бы там, героически сплюснутая лапой здешнего первородного дракона. Ну и мы бы там же полегли, само собой…
— Ним, но если бы я не кинулась, там бы полег Сальваторе, — привела я самый главный лично для меня аргумент. На моих глазах мог погибнуть член команды, а я должна была просто стоять и смотреть, так, получается?
Мой рыжий муж очень недобро покосился на стоящего неподалеку от выхода из портала лэра Руджери и исключительно для меня, ментально, выдал:
«Он рисковал ради своей прихоти, а вот ты ради чего поставила под угрозу наши жизни?».
«Со мной бы ничего не случилось!». — уверенно ответила я, чувствуя, как в горле разрастается комок, мешающий глотать. И слезы подкатывают, как бы я ни пыталась их остановить. Я честно не знала, как объяснить Ниммею, что я просто не могла поступить иначе. Стоять и смотреть, надеясь на лучшее, — не мой метод, я лучше рискну и, возможно, проиграю, но зато буду действовать… пока могу!..
— Ри-и-ин? — Фредонис, не слышавший нашего последнего обмена фраз, напрягся, а потом в упор уставился на Нима: — Что ты ей наговорил?!
— Правду! — рыкнул тот так же зло. — Рисковать собой…
Очень тянуло наговорить гадостей, вырваться из объятий Фредо и убежать. Или. наоборот, разрыдаться ему в грудь от обиды на несправедливо… несправедливо же, отчитавшего меня Ниммея. Повышенная душевная ранимость требовала мести. Порвать всех в окрошку и напиться свежей крови, выплеснуть все и выдохнуть удовлетворенно, сладко рыдая в гордом одиночестве под табличкой: «Никто меня не любит, никто не понимает!».
Но остатками разума и неожиданно мощнейшей силой воли, подкрепленной остаточными воспоминаниями о том, что эти двое вообще-то меня любят и я их тоже, заставила себя схватить злющего Нима за руку, подтащить к нам поближе, обнять их двоих и тихо-тихо прошептать:
— Не сердитесь, ладно? Я правда не могла по-другому, и вы оба это прекрасно понимаете. Я стараюсь… но у меня не всегда получается. Но вы же меня и такую любите, да?
— Ящерица, при чем тут любовь вообще? — недоумевающе уставился на меня Ниммей. — Я тебя даже раздвоенной любил, а это был двойной удар по моей нервной системе. Ты не путай чешую со скорлупой! Люблю я тебя такую, как есть, но это же не повод перестать клевать твой мозг, когда ты поступила рискованно и не подумав! Надежда на твое просветление умирает последней.
Фредонис тоже смотрел на меня так. словно я сморозила какую-то изысканно редкую глупость. Ну и пусть!.. Зато мне стало спокойнее, а то я каждый раз, когда мы ругаемся, начинаю бояться, что мы разругаемся совсем.
Глава 26 — Кого-то поцелуют, кого-то приголубят…
Я уже привыкла, что у более-менее крупных порталов есть небольшая очередь, а в определенные часы она разрастается. Люди инстинктивно стремятся перейти по делам в другие города утром, а по вечерам возвращаются домой. Вот и мы возвращались…
Только при виде нас очередь сразу расступалась и пропускала всю нашу компанию первыми, хотя нас было много и мы переходили в две партии. И это не потому, что все резко узнавали Анаэля или побаивались двух драконов, которых, кстати, немаги отличить от обычных людей просто не могли. Вели себя мужчины вполне естественно, разве что смахивали на окраинных провинциалов, но им простительно.
Народ отпугивал один член нашей компании — зомби, которого мы вели с собой в Академию. И это при том, что главарь банды контрабандистов вел себя тихо, ни к кому не приставал и четко выполнял приказы Фредо.
Проводника, несмотря на спешку и возмущение моим поведением, Фредонис тоже успел допросить и выяснил, что знание о том, как пользоваться межматериковыми порталами, передается от отца к сыну, а карт никаких нет. Семейная тайна пересказывалась только устно.
Смену натаскивали, заставляя запоминать все тонкости и возможные ошибки. А для заказчиков переход обставлялся как доступный лишь избранным, чтобы гарантировать постоянный источник дохода.
Заказы «со стороны». брались редко. В основном семья впахивала на контрабандистов, которые оберегали, защищали, материально спонсировали, но и бдили, чтобы никаких контактов с конкурентами не было.
Однозадачный мужик оказался, короче, так что его быстро снова вырубили. Правда, в последний миг Анаэля озарило потребовать описание запомнившихся заказчиков, и теперь он тащил с собой толстую связку листов с портретами — у проводника оказалась хорошая визуальная память, и мозг еще не полностью отмер. Но это было его единственное достоинство. А так, за время допроса у меня никакой жалости к этому носителю династической тайны не зародилось.
Конечно, я понимала, что глупо ожидать от зомби эмоций и раскаяния в содеянном. Но то, с какой циничностью он отвечал на вопросы, заставляло меня внутренне рычать, а не сочувствовать.
«Вот этот пацанов каких-то перегонял. Те орали так, что даже эхо оглушало, кляпом попросил их заткнуть. Лица смутно помню…»; «Часто, конечно. Люди — выгодный товар, но шумный. Жаль, усыплять на время перехода нельзя…».
