— Сначала подвиг! — объявила гордо, сама себе поражаясь. И мы пошли его совершать…
Правда, при виде крутизны винтовой лестницы, уходящей ввысь, и вспомнив высоту этажей, я на некоторое время зависла, с ужасом прикидывая, что этот подвиг мне придется совершать каждый день и, возможно, даже не один раз.
— Смотри на ступени или не смотри, а крутиться они не начнут. Это тебе не эскалатор, — хмыкнул Тим и подтолкнул меня вперед: — Давай, перебирай ногами, не боись! Если что — я сзади, будешь падать — поймаю.
Вот ведь, пользуется тем, что я высоты боюсь и выделывается. А сам эскалатор-то только в фильмах и видел! Домовые не могут ездить в общественном транспорте, как обычные люди или оборотни — слишком уж они маленькие, затопчут и не заметят. Но у них есть какие-то свои тайные пути и тропы, и еще я где-то слышала, что они на вениках летать умеют. Вот бы нам сейчас сюда летучий веник…
— Тим, а ты на метле летать умеешь?
— Я тебе что, Баба Яга, что ли?
— Не, та в ступе летала, а на метле — ведьмы.
— Не знаю, хозяюшка, где ты ведьм встречала, разве что в зеркале. А я даже в самолете никогда не летал, все на своих двоих обычно или у тебя в кармане.
— Точно, Тимк, пришло время отдавать долги! Давай я к тебе в карман…
— Ага, тоже мне, чего удумала! Как ты сама недавно объявила, я не боевой, а домовой. Так вот, я и не ездовой, понятно?
— Жа-а-аль…
Так вот, с шутками и прибаутками мы добрались до шестого этажа, и я поняла, что сейчас вот тут, повиснув на перилах, и сдохну. Тимошка тут же сострил про загнанную лошадь, получил от меня ленивый тычок локтем под ребро, но потом терпеливо подождал, пока я отдышусь, и даже не ехидничал, пока я преодолевала последние подступы к вершине. Лестничной площадки, как в центральной башне, здесь не предусматривалось.
Еще до посещения комендантской, мы перешли на третий этаж общежития из длинного помещения с аудиториями, которое я про себя упорно продолжала называть туннелем и через не очень широкий коридор попали в прямоугольный зал внушительных размеров. В этот зал выходили еще восемь дверей, и расходились три коридора, два из которых тоже заканчивались дверями. На одной такой двери висела табличка «третий корпус», на другой — «второй корпус». Ну, а на той, через которую мы прошли, естественно — «седьмой корпус». Вот ведь лабиринт какой! И еще, получается, что стены замка, соединяющие угловые башни между собой, тоже являются корпусами. Интересно… Было… Особенно отметив, что точно так же все устроено не только на третьем, но и на втором, и на первом этажах. Ну, а в центре зала находилась та самая винтовая лестница, по которой я сейчас ползла вверх. Надо заметить, что вниз по ней спускаться было гораздо веселее!
На десятом этаже, которого я, наконец-то, с трудом достигла, все узенькие коридорчики заканчивались тупиками. С седьмым корпусом все понятно, ведь туннели, соединяющие центральную башню с угловыми, всего лишь трехэтажные. А вот корпуса, являющиеся одновременно стенами башни, должны быть раза в два повыше, насколько я запомнила. Но не важно, до десятого этажа ни один корпус не дотянул.
Но восемь дверей в наличии имелись. Мы нашли ту, на которой был номер «3105». Висевшему под ним ящику хватило только моей руки. Ясно, сюда гостей с собой приводить можно, а вот в комендантскую чужих — нельзя.
Я ожидала всего, чего угодно — от двух-четырех коек вдоль стен, до двухъярусных кроватей в девять рядов. Однако мы оказались в просторном коридоре. Не считая входной, в этом помещении дверей было семь. Слева две более узкие. На одной уже знакомый мне голый писающий мальчик, на второй этот же мальчик, принимающий ванну. Отлично. На единственной двери справа висело панно, где был уже одетый мальчик с огромной ложкой в руке. Супер, вообще! Четыре одинаковых двери, напротив входной, были вновь пронумерованы, а между ними красовались два дивана. Понятно, почему декан все это называл блоком. Отдельный блок, или коммунальная квартира еще можно.
— Тима, какое счастье, что у них тут такие же цифры, как у нас, — выдохнула я, падая на один из них, призывно манящий и соблазнительно уютный.
— Думаю, скорее всего, мы просто стали понимать их цифры, и, уверен, их буквы тоже, — недовольно пробурчал Тимоха. Очевидно, тема букв навевала ему мысли о книгах.
— Естественно, мы же смогли прочесть слово «корпус», — если бы Тим не стоял в этот момент ко мне спиной, я бы показала ему язык.
Но ему хватило сил и любопытства заглянуть в одну из пронумерованных дверей, и он отчитался:
— Там спальня. Кровать, тумбочка, стол, стул и шкаф.
Я одобрительно кивнула, чувствуя, что еще немного, и засну прямо на диване. Чего-то мы сегодня все ходим и ходим… То по городу, то по замку, то по лестницам. И впечатлений, опять же, масса. Так что у меня лично устало все — и тело, и мозг. Но тут Тима нашел унитаз. Дикий ржач, извещающий об этом, придал мне сил, и я смогла заставить себя подойти посмотреть на развеселивший моего домовенка предмет интерьера.
— Кресло для заседаний? — простонал он сквозь всхлипы.
— Для раздумий о смысле жизни, — фыркнула я. — И этот трон у нас на четверых, так что лучше сильно в философию не погружайся, а то еще засосет!
— Думаешь? — Тимка заглянул в дыру и задумчиво почесал затылок. — Слушай, а как оно прочищается?
Ну, понятно, кто про что, а домовой про порядок в доме.
— Раз нам ничего об этом не сказали, то это не наша проблема, — все еще недовольно пробурчала я.
— Ага, а как всплывет все, так и будет наша! — недоверчиво продолжал изучать дыру Тимоха.
— Расслабься, у нас последний этаж. Пока досюда наполнится, уж точно кто-нибудь да спохватится, — успокоила я Тима.
— Не завидую я тем, кто на первом, — констатировал он и перешел в ванную комнату.
— Фарфоровое корыто, Рин! — заржал он снова, уже оттуда.
Да, ванна, и вправду, выглядела так, будто ее из фарфора сделали. Даже залезать страшно. Но смеситель был один в один как у нас, горячая и холодная вода соединялись в теплую, на полочке стояли баночки с шампунями и гелями, а на полочке над умывальником — стакан с зубными щетками и пастой. И даже четыре полотенца висело, пронумерованных, как и зубные щетки.
— Так, ну что, моя первая, твоя вторая? — я заглянула в обе комнаты по очереди и убедилась, что они ничем не отличаются. Только зеркально отображают друг друга.
— Ага, а потом в столовую, — бодро согласился Тимоха, и у меня тут же все упало. И постельное, и кипа одежды, и настроение.
— Не, знаешь, я это…
Но глядя, как взгляд Тимохи становится все более и более обиженным, а брови хмурятся все более и более сурово, я с обреченным вздохом кивнула. Он ведь вон, ради меня, в Академии остался. Что же я, ради него, до столовой не дойду? К тому же, спуститься то, я спущусь запросто, а подниматься потом можно будет медленно, плавно. Опять же, там, в столовой люди, с ними можно будет поболтать, узнать что-нибудь…Это я в школьные годы была не очень общительной, потому что общаться было практически не с кем. А в институте я весь первый курс вела довольно активный образ жизни, перезнакомившись даже с народом с соседних факультетов. И здесь я собиралась тоже продолжить этот интересный эксперимент, ведь нам же нужна информация и о мире, и магии, и о битве этой, чтоб ее… Так что, чем больше источников, тем лучше.
