А вот мне — нет.
Потому что, несмотря на все случившееся и все умные мысли о самоуважении, я продолжала думать о его алмазном величестве. Чувство было такое, будто мне в голову, когда засыпала, закачивали мысли про Демаре, а утром, проснувшись, я начинала раскладывать их по полочкам. И думала, вспоминала, анализировала.
Но даже это было не самым страшным. Пока я обменивалась с ним вежливыми приветствиями, меня основательно потряхивало, как будто прогоняло через адронный коллайдер, распыляло на атомы и собирало вновь. Возможно, именно поэтому я старалась свести наши встречи к минимуму. То есть позорно пережидала за углом, если слышала королевские шаги, и ждала, пока он запрется у себя в кабинете, чтобы проскользнуть к выходу.
Фернан же, кажется, делал обратное, иначе как объяснить, что королевские шаги, стремительно удаляющиеся, начинали так же стремительно приближаться, стоило мне шмыгнуть в холл. Или самым неожиданным образом в доме открывалась самая неожиданная дверь и передо мной возникал его величество во всей своей алмазной красе. Не знаю, чего он этим добивался, но меня это здорово нервировало, и с каждым днем нервировало все больше.
Поэтому сегодня я дождалась, пока близняшки заснут, а потом еще примерно час отсиживалась в их комнате, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Только когда убедилась, что дверь в монаршую опочивальню захлопнулась, сняла туфли, подхватила сумочку и очень тихо вышла в коридор. После чего гигантскими, я бы сказала, прыжками вполне взрослого фидруара (или фидруарьи, как у них тут самки называются) устремилась к лестнице.
— Мирэль Тонэ!
Голос Демаре раздался справа так громко, что я чуть не споткнулась.
Справа, справа, справа! А его спальня слева.
Как?!
— Добрый вечер. — Я сделала нейтральное лицо (версия 1.0) и повернулась к его алмазному величеству.
— Добрый, — произнес Демаре, выступая из тени. — Если он, конечно, добрый. Куда вы так спешите?
— Домой. У меня много дел.
Например, надо помыть целую одну чашку, которую я утром оставила в раковине. Небольшая, но уютная квартирка, которая меня вполне устраивала (всем, в том числе и ценой, и приятными соседями по площадке — любезной пожилой парой), располагалась на другом конце города, в получасе езды от дома Демаре. Времени отнимало много, конечно, но как уж есть.
— Например?
— Я не собираюсь перед вами отчитываться. — Мой голос похолодел на несколько градусов, и глаза Алмазного короля сверкнули промерзшими бриллиантами.
Впрочем, он тут же взял себя в руки и совершенно невозмутимо проговорил:
— Это называется светский разговор, мирэль Тонэ. Не слышали?
— Нет, — пожала я плечами. — И вы последний, с кем я стану вести светские беседы, поэтому всего доброго.
Развернувшись, попыталась уйти, но мне, резко шагнув вперед, преградили дорогу.
— Селани, почему вы меня избегаете?
И он еще спрашивает?!
— Во-первых, я вам не Селани. А во-вторых, не хочу тормозить… пятками по коврам вашего дворца!
— Долго еще будете мне это припоминать? — Демаре скрипнул зубами.
— Всю жизнь вас устроит? Дайте пройти!
Я бросилась вперед, прорываясь к свободе, и наступила попытавшемуся меня перехватить Алмазному королю на ногу. Вот только вместо того чтобы почувствовать под ногой жесткий ботинок, моя пятка впечаталась в монаршую стопу. Я опустила глаза и увидела, что Демаре стоит в носках. В таких темных полосатеньких носочках.
М-да, теперь становится понятно, как ему удалось появиться справа.
— И давно вы меня поджидаете? — поинтересовалась.
— О чем это вы? — Теперь на его лице появилось выражение «гангстер не при делах. Версия 1.0».
— Об этом. — Я указала пальцем на носки.
— Ну я же вас не спрашиваю, почему вы ходите босиком, — ввернул шпильку его величество.
— Потому что у меня ноги устали.
— У меня тоже. Весь день на работе, знаете ли.
— Неужели? — Я ткнула в него туфлями. — А по-моему, вы просто меня преследуете.
— По-моему, вы слишком много о себе возомнили, мирэль Тонэ.
Ах ты…
Я оттолкнула его в сторону и решительно направилась к лестнице. Судя по мягкому топанью, он последовал за мной. И точно — меня перехватили за локоть.
— Селани, — произнес Демаре, разворачивая меня лицом к себе, — давайте поговорим.
— Палец, — сказала я.
— Что?
— Палец! Вы не дотрагиваетесь до меня даже пальцем, помните?
У Алмазного короля, хотя он был не из нервных, задергался правый глаз. Но руки он все-таки убрал.
— Ну вот, теперь давайте поговорим, — кивнула я. Туфли деть было некуда, поэтому так и держала их за ремешки. — Кристин и Аделин очень стараются, и думаю, что, когда пойдут в школу, у них все получится. Правда, Кристин плохо дается арифметика, но это поправимо. Я придумала, как ее заинтересовать, чтобы…
Раздался какой-то скрежет. Судя по тому, как кое-кто стиснул зубы, это скрежетала королевская челюсть.
— О нас.
— Простите?
— Я хочу поговорить о нас. — Смене настроений на его лице сейчас позавидовал бы даже Джим Кэрри из «Маски».
— О нас? Не совсем понимаю, о чем вы, — прикинулась я удивленной.
— О том, что произошло в день, когда вы сбежали. — Алмазный король, судя по всему, был силен в психологии, потому что сейчас глубоко вздохнул и выдохнул.
— А-а-а… — Я сделала большие глаза и подперла свободной рукой подбородок. — Дайте подумать… Нет. Я не хочу об этом говорить, и мне правда пора домой.
— Селани, нельзя же так! — донеслось из-за спины.
Сквозь сжатые зубы.
— Да! — Я резко обернулась. — Нельзя. Нельзя унижать людей только потому, что вы не в настроении, или потому, что вам не понравилось то, что вы услышали.
— Я. Вас. Не унижал.
Я все-таки поставила туфли и сложила руки на груди.
— Жужжен, если вы сейчас слушаете, надеюсь, у вас случится несварение желудка и нападет беспричинная икота, потому что вы меня уже достали!
Под лестницей что-то скрипнуло, а потом раздался грохот.
— Этиль?! — рявкнул Демаре, перегнувшись через перила.
— Я тут… проверял. — Дворецкий выполз из-под лестницы с самым несчастным видом и физиономией, менявшей оттенки с невообразимой скоростью от пепельно-серого до помидорно-красного. — Кажется, в этой каморке давно никто не убирался. Надо уволить горничную.
— Этиль, — зловеще протянул Алмазный король.
— Я пошел, мируар Демаре. Еще столько дел, столько дел…
