Серега поправил трескучую лучину – свечи поели уже давно – и, с трудом ухватив железное перышко тонкими и ломкими, как сухая солома, пальцами, обмакнул в чернильницу-непроливайку и принялся выводить:
«Дорогой Иосиф Виссарионович Сталин, здравствуйте! Пишет Вам ученик 7-го класса Левченко Сергей. Извините за беспокойство, я знаю, что Вы очень заняты. Но в нашем селе такой ужасный голод, что Вы себе и представить не можете. У нас в классе было 45 учеников, а в живых осталось только 25. Я Вас как отца, как опору нашей жизни, очень прошу, спасите нас!»
[18]
Голова у Сереги кружилась. Он откинулся на стуле, с надеждой глядя на висящий на стене портрет Сталина. Но портрет сурово смотрел мимо него – голова закружилась еще сильнее. Прежде чем упасть со стула, Серега удивился: над лицом отца народов тусклым блеском сияла тяжелая стальная корона.
Мальчишка лежал на полу и плакал, только сейчас поняв: даже если он допишет письмо, на распухших от голода ногах ему до почты не добраться.
Второй сон Богдана Игоревича
На дворе было еще совсем темно, когда Ямант тихо выскользнул с подворья и вроде бы неспешным, но на самом деле спорым шагом двинулся к лесу. В лесу светлело позже, но и здесь серая мгла сменила темноту, и толстые стволы деревьев медленно проступали сквозь нее, словно вырастая там, где только что был мрак. Новенький колчан на боку слегка поскрипывал еще необтершейся кожей, зато лук лежал на плече как влитой. В траве и кустах шуршало и шевелилось – ночные твари отправлялись на покой, дневные пробуждались. Идти по траве было все равно что по ручью – обильная роса враз захолодила босые ноги, штанины намокли. Давно, до того как дружина Галицкого князя явилась в их землю, Ямант, тогда еще не пленник и не холоп галицкого сотника, а ученик Верховного жреца, каждое утро собирал росу
[19]
. На ней учитель уваривал целебные снадобья. Ямант на миг прикрыл глаза, вспоминая священный дом своего народа – растущие кругом громадные дубы повелителя грозы Перкунаса, столбы с черепами медведей, пылающий посреди круга огонь… Сейчас он мог бы уже быть жрецом. Но Лайме
[20]
приготовила ему другую участь – и нельзя сказать, чтоб плохую, нет в ней ничего стыдного. Многие из его народа находят судьбу в иных землях.
Лес расступился, и Ямант выбрался на неширокий обрыв над рекой. Отсюда был виден подернутый розовым кусочек неба над лесом. Вспыхнула ало-золотая точка, и самый край новорожденного солнца появился из чрева матери-земли. Ямант опустился на колени и прижался губами к земле – как и полагалось приветствовать новый день…
– Вот с землей тебе только и целоваться, а не с Малушей! – разбивая всю торжественность минуты, прозвучал звонкий голос.
Выхватывая из-за пояса нож, Ямант крутанулся на месте… и медленно расслабил напряженную руку. Возможно, бой и будет, но нож ему не понадобится. Из-за деревьев выходили двое молодых, не старше самого Яманта, парней – сперва выбрался нахмуренный Святовид, следом за ним – Владигор. Этот, похоже, смущен. Ямант слегка покачал головой, больше досадуя на себя, чем на них – как же он не услышал, что за ним идут? Эти двое – отличные охотники, но если бы он не размечтался, его б не выследили! На душе вдруг стало нехорошо, совсем нехорошо! Да еще издалека, едва-едва слышно донесся звук колокола. Что за странность?
Но прислушаться ему не дали. Святовид остановился, сверху вниз глядя на Яманта.
– Знаешь, литвин, зачем тебя искали? – глядя надменно, будто не сын деревенского старосты, а княжич какой, бросил он.
– Догадываюсь, – буркнул в ответ Ямант, нарочито неспешным движением возвращая нож обратно в ножны.
– Не про тебя наши девушки, понял! Не смей больше плясать с Малушей и в лес за ней не ходи, не то мы тебя… – набычился Святовид.
– Э, нет, Святовид, так не пойдет! – мотнул головой Владигор. – Хочешь с ним драться – давай один на один, по-честному, а я рассужу.
– Да кто он нам такой, чтоб с ним по-честному! Полоняник, чужой!
Ямант выпрямился. И это ему? Но ответил Владигор.
– Слыхал я, сотник Ратислав хочет Яманта своим наследником сделать, – вскользь обронил он.
Святовид растерялся. Хоть папаша у него и староста, а против княжеского сотника, пусть и бывшего, сунуться не посмеет. Да и подворье у того богатое, добро прикоплено, а Малушин родитель считать умеет! Дело оборачивалось вовсе неладно.
– Да ведь он холоп! Его ж сотник в свою долю добычи взял, когда князь Роман на литвинских пленниках поля пахал – чтоб знали впредь, как с великим княжеством Галицким воевать! – взвился Святовид.
– Ну и что? – хмыкнул Владигор. – Детей у сотника все едино нет. Впервой разве, что бывший холоп хозяину наследует?
– Что ты его защищаешь! Ты кому друг – мне или чужаку этому?
– Какой он чужак, если с малых лет в нашей деревне живет? И сестренку мою вылечил… – тихо добавил Владигор.
– Потому что колдун! – заводясь, гаркнул Святовид.
– Не ори в лесу, зверье распугаешь! – одернул Владигор.
– Замолчите оба! – вдруг шепотом сказал Ямант. – Слушайте!
И они замолчали – таким напряжением вдруг повеяло от литвина.
– Ничего не слышу, – наконец пробормотал Святовид… и тут же тихо ругнулся – понял. Рассвет, лес – а ничего не слышно. Не бывает!
– Точно, – настороженно озираясь, кивнул Владигор. – Неладно.
Распря мгновенно была забыта. Не сговариваясь, трое парней сдвинулись спина к спине и быстро отступили под прикрытие деревьев.
Ямант не мог сказать, будто он хоть что-то услышал. Просто там, за деревьями, едва заметно шевельнулся воздух.
– Ложись! – рявкнул он, дергая за рубаху Святовида и сам валясь лицом в росистую траву. Воздух наполнился звонким шелестом – Ямант слышал такой же семь лет назад, когда дружина князя Романа брала священный город, – и из-за толстых стволов ударили стрелы.
Спину обдало ветром – рой стрел пронесся над залегшими парнями. Владигор упасть не успел. Стрела вошла ему в бок. Парня развернуло и швырнуло оземь. Ямант увидел широко распахнутые, полные недоумения глаза – а потом Владигор закричал. В ответ из-за деревьев послышался тихий глумливый смех – смеялся один, всего один человек. И снова ударили луки.
– Хватай его и в реку! – прохрипел Ямант, вцепляясь в рубаху Владигора. Святовид ухватился с другой стороны…
– Пошел! – пригибаясь под градом стрел, парни вскочили и…
