— Томочка, не надо себя ни в чем винить, — стал успокаивать жену Речкалов, встав позади нее и положив свои руки ей на плечи. — Ты сделала все, что могла, даже больше. Это я был плохим отцом. Где-то я упустил дочь, а может быть, даже мы вместе с Таисией неправильно ее воспитывали. Тебе столько всего пришлось от нее вытерпеть!
В этой семейной сцене так и сквозила театральщина. Речкаловы упорно делали вид, что их мало заботит судьба похищенных Светой денег, самое главное — это чувство вины, которое они теперь испытывают друг перед другом.
— Скажите, — обратилась я к ним, усаживаясь в кресло, — Света могла знать наверняка, что в доме хранится крупная сумма наличных и где именно она лежит?
Тамара снова схватилась рукой за голову, предоставив право отвечать на этот вопрос хозяину дома. Он обошел диван и сел рядом с ней.
— Как вам сказать, — начал Дмитрий Васильевич, тщательно обдумывая каждое слово, — теоретически Света могла догадаться, что деньги теперь хранятся дома.
— «Теперь»? — переспросила я, выделив для себя ключевое слово.
— Понимаете, моя дочь знала, в каком банке я храню сбережения. Недавно этот банк был лишен лицензии, — Речкалов назвал его, — все средства массовой информации в последнее время только и твердили о том, что вкладчикам этого банка стали выплачивать застрахованные суммы. Света вполне могла предположить, что я получил деньги и пока никуда их не определил. Именно так дела и обстояли на самом деле.
— Где деньги лежали?
— У нас есть сейф, шифр Свете был известен. Я не менял его, потому что мне и в голову не могло прийти, что произойдет нечто подобное. Раньше дочь ничего не брала без спроса. А тут вдруг все рассчитала, все спланировала. Томочка ушла на работу, я отправился в Тарасов по Светиному же приглашению. Она же, напротив, приехала сюда и, зная наверняка, что никого нет дома, забрала вещи, деньги и драгоценности.
— То есть у вас нет совершенно никаких сомнений, что кражу совершила именно Светлана?
Супруги переглянулись, спрашивая друг друга, кто из них поделится убойными аргументами в пользу этой версии. Хоть кражу обнаружила Тамара, но она страдала от мигрени, поэтому Дмитрию Васильевичу пришлось взять информационную миссию на себя.
— Сегодня утром первой вернулась домой Томочка, она сначала не заметила никаких признаков того, что вчера кто-то побывал здесь в наше отсутствие, потому что сразу же прошла на кухню, — при этих словах Тамара слегка качнула головой, подтверждая, что так все и было. — А затем пришла наша соседка Ирина Валентиновна и спросила, не может ли Света установить ей на компьютер какую-то программу. Томочка сказала, что Света в Тарасове, чем сильно удивила соседку. Оказывается, Богуславская вчера в первой половине дня видела, как Света заходила в дом.
— Я заверила Богуславскую, что этого не могло быть, — вступила в разговор Тамара, — а когда та ушла, я направилась в спальню и обнаружила на нашей кровати разрезанную в клочья шубу. Вскоре вернулся Дима. Оказывается, Света обманула его, дала ему неправильный адрес. Я не знала, что они не встретились в Тарасове.
— Томочка, зачем мне было звонить и расстраивать тебя? У тебя же больные, — стал оправдываться Речкалов.
— Вчерашнее дежурство было на редкость спокойным.
— Но я же не знал! Да и что изменил бы мой звонок?
— Наверное, ничего, — Тамара вздохнула.
— На всякий случай я проверил сейф — он оказался пуст. Я снова почувствовал себя совершенно беспомощным, как вчера, когда безуспешно пытался найти свою дочь в чужом городе. Я знал, кто меня обокрал, но заявить в полицию об этом не мог. Ну как же это можно обвинять в краже родную дочь? Потом я вспомнил, что вы дали мне свою визитку, и позвонил вам, Татьяна Александровна. Я вас очень прошу, найдите и остановите мою девочку! Легкие деньги никогда до добра не доводят. На что она их потратит? Вдруг на наркотики?
— Может, — стала сгущать краски Тамара. — Я в больнице насмотрелась на молодежь, зависимую от наркотиков. Многие парни и девушки из вполне благополучных семей… Надеюсь, что Света окажется благоразумнее.
— Я могу взглянуть на испорченную шубу, на сейф? — поинтересовалась я.
Прежде чем ответить мне, Речкалов посмотрел на жену. Та легонько качнула головой, давая ему понять, что она не против. Клиент повел меня в спальню, находившуюся на втором этаже. На широкой кровати с резным деревянным изголовьем все еще лежала приведенная в негодность норковая шуба. Я подняла ее и стала рассматривать продольные порезы. Они были длинными и аккуратными. Не скажешь, что этот акт вандализма происходил в спешке или в мстительной ярости. Тот, кто его совершал, был аккуратен и методичен в своих действиях. Шуба была не так уж и нова, под мышками я разглядела потертости, а на подкладке катышки. Чипа с информацией о производителе, который сейчас вшивают в меховые изделия, не было. Я предположила, что этой шубе уже лет семь, а посему ее неплохо было бы поменять на новую.
— Таисия мечтала о шубе. Мне неловко в этом признаваться, но я тогда недостаточно зарабатывал, чтобы с ходу осуществить ее мечту. Я был только замом, а не директором филиала, мы взяли кредит на этот дом, поменяли машину, на шубу денег не хватило, — не без смущения признался Речкалов. — Знаете, Татьяна Александровна, Светина выходка имеет под собой определенную почву. Думаю, дочь таким образом напомнила мне о тех временах, когда ее мама была здорова и полна надежд.
— Может быть, — я не стала ни соглашаться со своим клиентом, ни спорить с ним. — А где сейф?
— В кабинете. Это — там, — Дмитрий Васильевич показал рукой на дверь, расположенную напротив спальни. Он направился туда первым, я последовала за ним и сразу же увидела открытую дверцу вмонтированного в стену сейфа. В нем лежала какая-то папка. Предвосхищая мой интерес, клиент пояснил: — Там документы, которые Свете, да и кому-либо другому безынтересны. Их никому не продашь и не выручишь деньги.
Речкалов даже мысли не допускал, что его мог обворовать кто-то другой, кроме его собственной дочери. Еще бы! Это ведь именно она вызвала его в другой город под предлогом примирения. Только вот адрес в эсэмэске Света указала неверный, а после отключила телефон. Не заподозрить ее в заранее спланированном преступлении было сложно, но я допускала, что в версии, лежащей на поверхности, мог быть серьезный, но пока невидимый изъян.
— Сейф был открытым?
— Нет.
— То есть вы нажимали на кнопки, брались руками за ручку?
— Да, а как же иначе?
— Если тот, кто проделывал эту процедуру до вас, был вдруг без перчаток, то вы затерли отпечатки его пальцев, — проговорила я, осматривая сейф.
— Татьяна Александровна, я ценю вашу деликатность, но я уже свыкся с мыслью, что это сделала моя дочь. Никто другой не знал код.
— А Тамара? — негромко спросила я.
Речкалов бросил на меня стремительный взгляд, в котором так и читалось: «Да как вы смеете! Она вне всяких подозрений!»
