Я объяснил Вжик, где на втором этаже постельное, она заверила, что расстелет сама. Мурзю положил на кровать, где обычно спали родители. Она тут же заснула. Я остался стеречь. На всякий случай. Во сне Мурзя икала.
Пришёл Валерка. Сел рядом.
– С осени начала слать стихи, – сказал он так, будто ему сотни людей это делали. – Мне не очень интересно было, я их все читал раньше. А спросишь, зачем шлёт, писала, что просто хочется.
Так вот кому Мурзя на самом деле писала сообщения. Знал бы я об этом ещё в октябре, то, пожалуй, позавидовал бы Валерке.
– А сегодня, – продолжил Валерка, – набралась, гм, смелости и призналась, зачем всеми этими стихами и томными фразами спамила.
– А ты?
– Да ерунда это, навыдумывала себе, – сказал Валерка равнодушно. – По Фрейду практически.
Эх, Валерка, Валерка, всё-то ты понимаешь и ничего ты не понимаешь! Сколько книжек прочитал, а самого главного не уяснил. И когда к тебе с главным, с открытой душой, с романтикой пришли, ты посчитал это ерундой. Что же тогда в мире не ерунда? Даже кот Генрих, если на то пошло, куда больше в жизни понял. Ему Мурзины руки нравились и бутерброды.
– Кстати, о руках, – сказал Валерка. – Мы на майских вместе ладони по хиромантии изучали. У нас с ней, – Валерка кивнул в сторону Мурзи, – линии на ладонях похожи, никогда не думал, что настолько. А начали рассматривать, очень удивились. Мурзя обрадовалась. Хочешь, расскажу подробнее?
– Не надо ничего говорить о рисунках на ладонях, – сказал я. – Потому что все эти линии – чушь. И самое главное, всё, что написано в книгах о хиромантии, больше не важно.
– Как хочешь, – обиделся Валерка, – тогда я спать.
Ушёл, а я остался стеречь Мурзю. Остаток ночи поправлял на ней сползавшее покрывало и представлял завтрашнюю встречу с Мариной.
Больше никогда Мурзя не была той, что прежде. Проснувшись рано утром, она испытывала стыд и неловкость, словно вчера бегала перед нами нагая, хотя обнажила только чувства. Которые всё равно не поняли. Никто, кроме меня, но что ей до этого. Мурзя быстро и молча собралась и, перешагнув через ноги спящего под столом Валерки, ушла на остановку.
Так не исполнилось новогоднее желание Мурзи. Моё на очереди.
Когда подсохла роса, проснулась Вжик. Позавтракала пироженкой, сказала, чтобы я не обижался на вчерашнее её бухтение, всё было прекрасно, а ночью ей приснилось море, и она в нём купалась. Вызвал Вжик такси, водитель был профи и приехал практически сразу.
Ожидая, пока проснётся Валерка, взял лом и выковырял клинкерные кирпичи из центра площадки для танцев. Затем выкопал лунку и посадил чубушник. Мама, конечно, удивится моему самоуправству, но, раз уж я так решил, ничего перепланировать не будет. Отныне на самом памятном для меня месте будет расти самый памятный подарок.
Валерка как ни в чём не бывало достал из рюкзака зубную щётку, почистил зубы, выпил сока.
– Хороший куст, кстати, – авторитетно сказал он, глядя на мои старания. – По листьям видно. Приживётся.
Я промолчал.
– А мы с Вжик закончили анализ картин Климта и Шиле. Климт за всю жизнь не написал ни одного автопортрета, а у Шиле за десятый и одиннадцатый годы их около сотни. И автопортреты, что важно, разные. Впрочем, Вжик он не понравился. Ей интереснее Климт.
Я промолчал.
– Поеду домой, – правильно понял моё молчание Валерка.
Закончив дела на даче, я тут же отправился в Цветнополье.
– Нет её, – к моей досаде, сказал Валерий Михайлович, не сразу открыв дверь. – Уехала в Чукалу. Когда вернётся, не знаю.
Уехала, не предупредив меня вчера. Обидно.
В воскресенье дома никого не было.
В понедельник Марины не было тоже. Валерий Михайлович нехотя пояснил, что, может быть, на днях приедет.
Во вторник я взял с собой бутылку минералки и ничего не спрашивал, а сел на разросшийся у ворот спорыш и решил ждать. Мне почему-то показалось, что Марина обязательно выйдет.
Так и случилось. Наверное, она пошла в магазин и не ожидала встретить меня, потому что, увидев, отшатнулась.
– Что происходит? – спросил я. – Не понимаю. Ты прячешься от меня?
– Пойдём, – сказала Марина. – Не думай о том, что что-то было не так.
Она пошла вперёд, а я остался. Заметив это, Марина вернулась.
– Пойдём, – повторила она.
Тогда я послушно пошёл. Всё вокруг было не так. Всё вокруг было не тем. В действиях Марины мне почудилось равнодушие. Сказал об этом.
– Тима, к тебе невозможно быть равнодушной, – пояснила Марина, – даже если пытаться. Нельзя видеть тебя и ничего к тебе не испытывать. Ты чувствуешь, что всё не так, потому что это лишняя встреча. Её не должно быть.
– Как? – не понял я.
– Как встретиться после смерти, – ответила Марина.
Непонятный ответ.
– Так что? Всё? Лучше давай я приду завтра, и окажется, что сейчас я сплю.
– Нет, Тима, завтра не надо, послезавтра. Ты поймёшь.
Мы стояли у цветнопольского магазина и не отрываясь смотрели друг на друга. Словно про запас. Чтобы сохранить в памяти. Оставить следы.
Мимо проходили посторонние девушки в ситцевых платьях и шлёпанцах на босу ногу, пробегали посторонние дети в ярко-жёлтых китайских шортах, прошла посторонняя мужская компания, от которой пахло бензином. Такая непонятная и короткая встреча.
– Кто-то из нас обязательно уйдёт, – сказала Марина, когда все посторонние прошли. – Лучше я первая сделаю это.
Она отвернулась и открыла дверь.
– Марина! – позвал я её, и она неожиданно повернулась, словно услышала, хотя это не так. – Однажды ты сказала, что, прежде чем исчезнуть из моей жизни навсегда, сделаешь, чтобы я это увидел. То, что я вижу, это именно то? Скажи, мы встретимся?
Последний день мая. То самое послезавтра, я едва дождался. Весь прошлый день прокручивал в голове то, что скажу Марине, и она поймёт, и всё станет как прежде. Странно, что это не пришло мне на ум сразу же.
– Стой! – крикнул Стас Игоревич, когда я подходил к воротам Смоленицыных.
Я остановился и недоумённо посмотрел на него.
– Валера с Мариной переехали, – сказал Стас Игоревич. – Сегодня новые жильцы заезжать будут. Вот и ключ для них оставили.
– Как переехали? – переспросил я, подумав, что это всё бред алкоголика.
– Так у них мебели-то, я им и грузить помог.
– Куда? – я сложил в уме два и два. Тут не нужно было умножать.
– В Чукалу, – подтвердил догадку Стас Игоревич, – хорошие соседи были, да Валера на новую должность перешёл. А то, может, зайдёшь…
Зачем заходить, я не услышал. Потому что побежал. Цветнополье – маленький посёлок, даже если хорошо разогнаться, не убежишь от своего горя. Я пробежал остановку и пробежал насквозь берёзовую рощу. Запнулся за изогнутый ствол берёзы. Не чувствуя боли, упал.
