– И долго он так может?
– Не знаю. Я всегда первый не выдерживаю. – Алек широко улыбнулся, и у Скай опять возникло очень странное чувство, странное до мурашек, – примерно как когда он вышел из мужского зала парикмахерской. Нет, всё-таки: кого он ей напоминает?
– Ну-ка улыбнитесь ещё раз, – попросила она.
– Зачем? – спросил он, но всё же улыбнулся, а потом рассмеялся – потому что улыбаться по заказу и правда смешно.
Скай помотала головой, мурашки исчезли.
– Никак не могу понять, на кого вы похожи без бороды. Джейн говорит, что на Джеффри. Хотя это ерунда, конечно.
– Забавно… – начал Алек, но в этот момент Хувер по каким-то признакам определил, что белка на пятнадцатиметровой высоте сменила дислокацию, и ринулся вокруг дуба на другую сторону, потянув Алека за собой. Скай тоже перешла вслед за всеми на новое место.
– Что забавно? – спросила она, когда Хувер продолжил тявкать и прыгать.
– А?.. Забавно, что Джейн это сказала. Туррон, когда первый раз увидел Джеффри, сказал то же самое.
– Что сказал? Что вы похожи на Джеффри?
– Что Джеффри на меня похож.
– Ну не знаю… – Скай прищурилась и немного поразглядывала Алека под разными углами. – Мне трудно сравнивать, возраст же у вас…
– Да, возраст у меня преклонный, это факт.
В этот момент что-то произошло: характер тявканья неожиданно изменился, стал менее ритмичным, Хувер теперь звучал как взбесившаяся драм-машина
[28] – и, взглянув наверх, Скай и Алек догадались почему. Над деревом кружили сразу несколько любопытных чаек. Зачем они сюда залетели, было не совсем ясно: то ли решили оказать белке моральную поддержку, то ли чтобы помучить Хувера.
– Всё, хватит. Нам, старикам, такие потрясения противопоказаны, а то ещё удар хватит… – Алек поднял Хувера на руки – как младенца, только тявкающего и невменяемого. – Идём, Скай. Воду нальёшь у меня.
Пока они вместе шли к красному дому, Скай старалась держаться подальше от Хувера, чтобы он не мог достать её своим длинным языком, и обещала себе, что у неё до конца жизни будут только большие недотёпистые собаки – как Пёс, а не маленькие и тявкающие, как Хувер. К тому моменту, когда они добрались до крыльца, Хувер окончательно выдохся, поэтому в гостиной Алек просто сгрузил его на диван, где он немедленно засопел – уснул. Скай отправилась на кухню ополоснуть бутылки и налить воды. Она закручивала предпоследнюю бутылку, когда вошёл Алек с обшарпанной обувной коробкой в руках.
– Смотри, что я отыскал, – сказал он. – Я не был уверен, что они сохранились, – но вот, нашёл. Это наши старые семейные фотографии. Так что они там говорили, насчёт меня и Джеффри? Сейчас проверим.
Вытерев руки, Скай прошла в гостиную и села рядом с Алеком на скамью у рояля. Алек уже перебирал фотографии и то бормотал что-то про себя, то смеялся, то качал головой. А одну карточку он почему-то разглядывал очень долго, потом передал Скай.
– Ну, что думаешь? – спросил он.
С карточки на Скай смотрел Джеффри – и в то же время не совсем Джеффри: волосы длинноваты и одежда какая-то не такая. На обороте карандашом было написано: «Алек, 12 лет».
– Ничего себе, – сказала Скай. – Получается, Джейн-то права.
– Н-да. – Алек снова забрал фотографию и снова долго на неё смотрел. – Странно всё это, да? Может, мы с ним какая-нибудь дальняя родня? А что, было бы отлично! Хотя я ни разу не слышал, чтобы среди родственников Макгратов были Тифтоны.
– Да нет, – Скай помотала головой и начала объяснять: – Тифтон – не настоящая фамилия Джеффри. То есть вообще-то она настоящая, но это у него не мамина фамилия и не папина.
– Он приёмный ребёнок?
– Нет. – Эту историю Скай знала от Розалинды, а она – от тёти Черчи, а тётя Черчи знала про Джеффри всё. – Мама у Джеффри вышла замуж очень рано, только её замужество оказалось большой ошибкой: они развелись ещё до того, как родился Джеффри. А её отец, дедушка Джеффри, – он у них был семейный тиран, и он требовал, чтобы после развода она вернулась на свою девичью фамилию. Но она не захотела, а вместо этого взяла себе фамилию кого-то из своих предков – Тифтон. И Джеффри, когда родился, тоже получил фамилию Тифтон. А про своего отца он ничего не знает: ни фамилию, ни где он живёт – да и жив ли? Спросить не у кого. Дедушка умер, когда Джеффри был маленький, бабушка – ещё раньше, совсем когда-то давно, а мама не желает ему ничего говорить, и всё тут.
– Да, печально.
– Но самое печальное даже не это! Понимаете, его мама и её новый муж, Декстер, – они оба такие жуткие, что просто в голове не укладывается! Прошлым летом они чуть не услали Джеффри в какую-то кошмарную военную школу, потому что он, видите ли, обязан идти по стопам своего деда – ну, который был тиран, я говорила, – старого генерала Фрамли…
Тут одновременно произошли две вещи – нет, три. Во-первых, обувная коробка упала с колен Алека и фотокарточки веером разлетелись по полу. Во-вторых, Алек побледнел так, что, кажется, можно было пересчитать на нём все веснушки. И в-третьих, Скай вдруг вспомнила, что Джеффри рассказывал ей в то утро, когда они видели лосей, – что Алек был женат, но развёлся. А если точнее, то Джеффри сказал так: У Алека брак был такой неудачный – он даже не хотел о нём говорить, сказал только, что женился рано и что они с женой и года не выдержали.
Скай почувствовала, как она сама бледнеет. Она сидела очень тихо и очень-очень прямо – ей казалось, будто так она сможет остановить время и оградить их всех от какой-то опасности. И молча наблюдала за Алеком. Он наклонился вперёд и, словно нарочно пряча от неё лицо, всё сгребал и сгребал в кучу старые фотокарточки, а они рассыпались и рассыпались, и он опять их сгребал. Наконец он спросил:
– Значит, дедушка у Джеффри был генерал Фрамли?
– Да.
– А мама Джеффри… как её зовут?
Когда он поднял голову, Скай вздрогнула от неожиданности – столько боли и одновременно надежды было в его лице. Она резко встала. Она не понимала, что происходит, точнее, она понимала только одно: разобраться во всём этом она не в состоянии.
– Алек, нам надо поговорить с тётей Клер.
Но он, кажется, её не слышал.
– Бренда Фрамли, да? Так её зовут? Его мама – Бренда Фрамли из Арундела, правильно?
– Кажется, да, – ответила Скай шёпотом. – То есть… да. – Она смотрела на него как заворожённая.
Алек встал, прошёл к окну.
– Джеффри мне говорил, что ему сейчас одиннадцать, – сказал он, стоя к ней спиной. – А когда ему исполнится двенадцать?
– В следующем месяце. Восьмого августа.
