Сёстры Пендервик никогда ещё не пробовали такого восхитительного имбирного пряника! А Джеффри и Гарри хоть и пробовали, и не раз, но это не помешало им в первую же минуту проглотить по два здоровущих куска.
— Как вкусно, тётя Черчи, — сказала Розалинда, вытирая Беттину мордашку и Беттину футболку от взбитых сливок. — Спасибо!
— На здоровьице, мои хорошие! Это ещё что, вот придёте на день рождения, отведаете моего торта — посмотрим, что вы тогда скажете!
— А у кого день рождения? — спросила Скай.
— Как у кого? У Джеффри, конечно. На той неделе ему одиннадцать. Джеффри, ты разве ещё не приглашал девочек?
Джеффри поперхнулся третьим куском пряника, и Скай пришлось хорошенько стукнуть его по спине, чтобы он мог что-то ответить.
— Девочки не хотят, — наконец сказал он. — Мама собирается устроить ужин в большой столовой: будет старинный фарфор, свечи, кружевные салфетки… Ещё и Декстер притащится.
— Джеффри хотел сказать, что приедет близкий друг миссис Тифтон, мистер Декстер Дюпри, — перевела тётя Черчи.
— Близкий друг — это как парень? — уточнила Скай.
— У миссис Тифтон есть парень? — удивилась Джейн.
— Парень? Да ты что, у такой… — начала Скай, но Розалинда поспешно её перебила:
— Ужин в большой столовой — это же прекрасно, правда? А от кружевных салфеток ещё никто не умирал. Джеффри, если ты хочешь, мы придём.
— Вечерние платья надеть не забудьте, — подмигнул Гарри.
— Да, — подхватил Джеффри, — мама точно захочет, чтобы все гости пришли разодетые.
— Чего ради? — взвилась Скай. — Лето на дворе!
Розалинда растерялась.
— Но мы не привезли с собой никаких нарядов. Не просить же папу покупать нам всем новые платья на один раз…
— Значит, вы не сможете прийти. Какая жалость! — Джеффри просто сиял.
— Вот что, — вмешалась тётя Черчи. — Есть у меня одна мысль. Доедайте скорее, у кого что осталось на тарелках. А дальше Гарри пора возвращаться к своим помидорам… Ну а мы с вами отправимся на чердак.
Если в нижней своей части Арундел-холл был похож на музей, то чердак больше напоминал сундук, набитый сокровищами. Куда бы сёстры ни глянули, везде оказывалось что-то самое расчудесное на свете, но потом они поворачивались в другую сторону — и там находилось что-то ещё чудеснее. Все чудеса были сложены, выставлены и вывешены кипами, грудами и рядами: ковры, зеркала, медные и серебряные подносы, шкафы с книгами, куклы всех видов и размеров, комоды и конторки, оловянные солдатики, санки и колыбели, трости и зонты, мольберты, вазы, игрушечные железные дороги, допотопные фотокамеры, парчовые занавески и многое, многое другое. Столько, что впору заблудиться среди этого великолепия — и не искать дорогу назад.
Сёстры ещё охали и ахали, когда тётя Черчи сказала:
— Розалинда, у нас с тобой есть одно дельце, пойдём-ка. А Джеффри с твоими сестричками пусть пока походят без нас — поглядят, что тут есть интересного.
Тётя Черчи повела Розалинду по длинному проходу между старинными конторками и мягкими диванами.
Скоро диваны кончились, и они свернули налево. Теперь с одной стороны от них тянулись мраморные фигуры и фигурки для украшения сада, а с другой — толстенные связки журналов. Наконец, свернув ещё раз возле торшеров с витражными абажурами, они вышли на открытое пространство, сплошь заставленное стойками с одеждой: на плечиках бесконечными рядами висели сотни платьев и костюмов, блузок и рубашек, пальто и пиджаков. Никогда и нигде — даже в самом большом бостонском универмаге — Розалинда не видела столько одежды сразу.
— У миссис Тифтон сохранилось почти всё, что она хоть раз надевала, все её наряды, — говорила тётя Черчи. — И вот это тоже её — видишь? А дальше идут наряды её мамы, миссис Фрамли, а за ними бабушкины…
— Как красиво, — выдохнула Розалинда, оглядывая разноцветье летних платьев.
— Это ты ещё не видала вечерних туалетов миссис Фрамли!.. Вон там, через два ряда.
Розалинда прошла несколько шагов вперёд и оказалась в окружении роскошных старинных нарядов: из бархата, из кружева, из переливчатого атласа или тафты.
— С ума сойти! Зачем ей было столько?
— У-у, она, говорят, устраивала сказочные балы! Сама-то я про них знаю только понаслышке, меня наняли, когда уже Джеффри родился. Но Гарри прожил тут всю жизнь, он мне и рассказывал. Гостей съезжалось видимо-невидимо, всё больше из Нью-Йорка, Гарри им помогал машины парковать. С утра накрывали завтрак на террасе на тридцать персон, а ближе к вечеру — ужин и танцы с настоящим оркестром. Наша-то миссис Тифтон тогда ещё была малышка. Единственный ребёнок у мамы с папой… Что называется, поздний: родилась, когда они уж и надежду потеряли. Ясное дело, они её обожали. Воспитывали будто маленькую принцессу. — Говоря, тётя Черчи ходила где-то между рядами. Наконец она появилась из-за пиджаков, неся перед собой платье в полосочку. — Вот, — она приподняла плечики с платьем повыше. — Как тебе такой коралловый оттенок? По-моему, тебе будет к лицу. Я только чуть уберу в боках да сделаю покороче, как сейчас носят…
Розалинда замотала головой.
— Это же платье миссис Тифтон! Я не могу его надеть.
— Ну вот ещё! Я уже сказала хозяйке, что Джеффри вас приглашает. А насчёт её нарядов ты не волнуйся, она их ни за что не признает — разве можно такую уйму всего упомнить?
— Спасибо, тётя Черчи, но вам же тогда придётся всё это на нас переделывать — я-то шить не умею… Нет-нет, нам неловко вас так обременять.
Что ты, милая, какое ж это бремя? Наоборот! У меня, с тех пор как дочка выросла, ни разу ещё не было случая повозиться с девчачьими нарядами. Так что мне такие хлопоты только в радость. А дочка моя теперь замужняя дама, живёт в Бостоне, да вот беда, рожает одних мальчиков… На вот, подержи пока, а я пойду подыщу что-нибудь для твоих сестричек.
Розалинда подошла к большому зеркалу, прислонённому к стене, и, чуть смущаясь, приложила платье к себе. У неё никогда ещё не было такого красивого, взрослого платья. Коралловый цвет и правда оказался ей к лицу. Она старалась запомнить каждую мелочь, чтобы описать потом Анне: без рукавов, круглый воротничок, завышенная талия, мягкая льняная ткань. И (вот это Розалинде понравилось больше всего) ряд маленьких пуговок, обтянутых той же тканью, сбегает сверху донизу по спине.
— Тётя Черчи, вы где? — позвала она.
— Тут я, иди вдоль блузок.
Миновав длинную галерею блузок, Розалинда вдруг остановилась как вкопанная. В конце галереи, отдельно от всего, висело белое платье изумительной красоты. Сквозь полиэтиленовый чехол просвечивала тонкая тюлевая сеточка, расшитая крошечными жемчужинами, а под сеточкой переливались мягко ниспадающие атласные складки.
— Ой, это подвенечное платье миссис Тифтон, да?
