— Покажись! — скомандовала я. В другой реальности, в настоящей, Ракель с Даной подскочили от неожиданности. — Хватит прятаться за куклами. Выходи!
— Куклы, — прошептала Ракель. Должно быть, они снились ей раньше.
Куклы в призрачной спальне зашелестели громче, стали падать друг на друга, их золотистые и каштановые кудряшки спутались, а в центре я увидела его.
Не чувствуй я глубину страха Ракель, я расхохоталась бы. Этот призрак не был пугающим — просто жирным и лысоватым. И не особенно высоким. И все же, пока он рассматривал меня, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, что-то в пустоте его взгляда, в алчности ухмылки заставило меня ощутить беспокойство.
«Красивая. Красивые рыжие волосы. Ты пришла, чтобы поиграть со мной?»
Он зашаркал, выбираясь из кучи кукол. Голый, с отвратительным телом, и мой страх мгновенно перешел сначала в омерзение, а потом в гнев.
— Я здесь не для игр, — заявила я.
«Резонируй», — наставляла Патрис. Я не знала, как это делается, поэтому просто сконцентрировалась на нем и подумала о своей смерти. Я вспоминала это странное ощущение, будто я проваливалась, когда мое тело отпускало меня. Вспоминала слезы Лукаса и то, как он сжимал мою руку. Все это представилось мне слишком ярко, почти невыносимо, но при этом я чувствовала, что этими воспоминаниями притягиваю к себе призрака. Мое сознание само стало формировать слова, словно заклинание:
«Всем, что отделяет нас от живых, я отделяю тебя от этого места. Той тьмой, что обитает в нас, я обрекаю тебя на тьму. Той смертью, что дает мне власть, я лишаю тебя власти».
Призрак пронзительно завопил, и этот сверхъестественный вопль разнесся по всему дому. Дана зажала уши — видимо, они заболели — и уронила пудреницу на пол. Ракель даже не поморщилась. Она схватила зеркало, швырнула его мне, и я материализовалась достаточно, чтобы поймать его.
Едва оно оказалось у меня в руке, магическая сила поволокла призрака в зеркало. Я наклонила его под углом, как учила Патрис, и призрак у меня на глазах распался на части — не превратился в приятный туман, как это делала я, а именно распался, будто расчленилось физическое тело: кровь, сухожилия, крики боли… А потом превратился в прах и влетел в зеркало, не прекращая завывать.
И наступила тишина. Призрачный мир исчез. Мы стояли в гостиной, уставившись на обледеневшее зеркало, которое я держала высоко над головой.
— Это… Мы поймали его? — спросила Дана, все еще зажимавшая уши.
— О боже. — Ракель прерывисто вздохнула. — Мы его поймали.
— И до тех пор, пока зеркало не разобьется, он не сможет оттуда выбраться.
Я сражалась и победила! Теперь я знаю, как защитить себя от призраков. Значит ли это, что я наконец свободна?
— Он заперт в зеркале? — Ракель поморгала. — А не в какой-нибудь фантомной зоне?
Я пожала плечами:
— Где бы он ни был, выбраться оттуда он не сможет.
Ракель начала смеяться искренним, радостным смехом и крепко обняла меня. Я изо всех сил старалась остаться плотной, потому что жаль было упускать такое хорошее объятие.
— Ты это сделала, — выдохнула она. — Сделала. Эта ужасная дрянь…
— Все в порядке. — Я похлопала ее по спине, чувствуя, что смех вот-вот перейдет в слезы. — Он тебя больше не тронет.
— Ты сделала это ради меня после того, как я поступила с тобой.
— Я сделала это и ради себя тоже.
— Просто заткнись, ладно? — Ракель обняла меня еще крепче, и я последовала ее совету, обнимая ее в ответ, пока она плакала. Поверх ее плеча я видела Дану, блаженно улыбавшуюся мне, как будто я стала ее самым любимым человеком на свете.
Когда Ракель успокоилась, я передала ее Дане, они обнялись, а я посмотрела на зеркало. Оно было покрыто толстым слоем льда, но мне показалось, что я вижу внутри какое-то движение.
— И что нам теперь делать с этой штукой? — спросила Ракель. — Зацементировать?
— Неплохая мысль.
И тут я ощутила рывок — почти физический, словно меня куда-то потащили.
— Бьянка? — Ракель сделала шаг ко мне. — Ты становишься невидимой!
— Ривертон! Не забудьте! — прокричала я, прежде чем утратила способность издавать звуки. — Лукас обязательно туда приедет!
— Бьянка! — снова крикнула Ракель, но я уже исчезла, кувыркаясь в голубом тумане.
Приземлилась — точнее, мне так показалось, — посмотрела на мягкую зеленую траву, подняла голову и увидела стоявшую надо мной Макси в странной шубе из какого-то темного меха, выглядевшей скорее жуткой, чем роскошной.
— Что ты делаешь? — возмущенно воскликнула она. — Сговариваешься с ними против нас?
— Эту дрянь нужно было остановить.
— Эту дрянь? Дрянь? — Похоже, Макси была готова меня ударить. — Мне кажется, ты с таким же успехом можешь помогать миссис Бетани ставить ловушки!
Нашу ссору прекратил третий голос.
— Есть разница между тем, что сделала Бьянка, и тем, чем занимается миссис Бетани.
Мы обернулись и увидели Кристофера. Значит, я оказалась в стране потерянных вещей — на этот раз против своей воли. Макси говорила, что он могущественный, но я впервые увидела доказательство того, что Кристофер намного сильнее обычного призрака.
И все-таки это меня не испугало, потому что теперь я знала, что обладаю достаточной силой, чтобы защитить себя. И со временем обрету такое же могущество, каким обладает Кристофер, причем мне, скорее всего, потребуется на это куда меньше времени.
Солнце позолотило темно-каштановые волосы Кристофера, его старомодное длинное пальто приобрело бутылочно-зеленый оттенок. Мы стояли у подножия какого-то строения, которое можно было бы принять за своего рода пагоду, если бы за ним не грохотал поезд подвесной железной дороги прямиком из 1910 года.
— Я забрала ее сюда, пока она не натворила чего похуже, — буркнула Макси. Значит, вмешалась она, а не Кристофер. — И я бы на вашем месте обратно ее не отпускала.
— Макси, успокойся. — Кристофер положил руки ей на плечи, — Не мое дело позволять или запрещать Бьянке перемещаться. Она свободнее всех нас. Для нее не существует наших ограничений. Я понимаю, тебе трудно это принять, но придется.
— Не вижу никакой разницы между тем, что делает миссис Бетани, и тем, что натворила Бьянка! — заорала Макси. — Она пошла против своих собратьев-призраков! Это что, не имеет значения?
Я сказала:
— Эта дрянь…
— Опять дрянь!
— Он мучил людей, Макси, — договорила я. — Никто не имеет на это права.
Кристофер кивнул:
— Одно дело — действовать в защиту других, и совсем другое — делать что-то из собственных эгоистичных соображений, и не важно, насколько эти соображения и желания понятны.
