И что он такое — добро или зло? Вписываются ли вообще поступки призраков в известные мне нравственные нормы? Единственное, что я знала точно, — это то, что Кристофер пользуется среди призраков влиянием и обладает властью. И теперь, когда я тоже стала призраком, наши пути неминуемо пересекутся.
Стоило об этом подумать, и я занервничала, но все же нашла в себе силы спросить:
— Он некто вроде… главного над призраками, да?
У нас нет «главных», но многие из нас прислушиваются к Кристоферу. Он очень мудрый и могущественный.
— И почему же он такой могущественный? Потому что настолько старый? — (Во всяком случае, у вампиров это происходит именно так.) — Или он… ну… что-то вроде меня? — Я уже успела понять, что, родившись от двух вампиров и получив возможность умереть естественной смертью, но при этом стать привидением, я обладала способностями, о которых большинство привидений даже мечтать не могли.
— Ни то ни другое, — ответила Макси. — Он не был рожден для того, чтобы стать призраком, как ты. Кристофер всему научился сам. У него потрясающая воля. Ты будешь такой же, как он, Бьянка. Пойдем со мной прямо сейчас?
Но я не могла. Может, Кристофер и обладает потрясающим могуществом, которым воспользовался, чтобы помочь мне, но ведь он напал на меня! Мир призраков оставался чужим и пугающим; я понятия не имела, как мое могущество связано с холодными, мстительными созданиями, с которыми мне довелось столкнуться в академии «Вечная ночь». Возможно, это очень глупо — бояться привидений после того, как сама стала такой же, но одна мысль о том, чтобы присоединиться к ним навеки, ужасно меня пугала. Не просто пугала — мне казалось, что отправиться в их мир значит отказаться от жизни.
— Не могу, — прошептала я.
Лицо Макси разочарованно вытянулось, но спорить она не стала.
Я оставила чердак Макси и снова растворилась в синеватом тумане — так мое сознание воспринимало абсолютное ничто. В моих мыслях был лишь Лукас, и я пожелала вернуться к нему.
Снова оказавшись в винном погребе, я поняла, что для Балтазара прошло гораздо больше времени, чем для меня: он допил свое вино и распростерся на нашей с Лукасом кровати.
Лукас лежал там, где упал. Вид его тела, так похожего на труп, опять так меня потряс, что пришлось приложить большие усилия, чтобы вновь не перенестись туда, где я могла не думать о своей утрате. Я нужна Лукасу, и пусть это очень сложно, я должна оставаться рядом с ним.
Балтазар вздрогнул — почуял, что я здесь, но ничего не сказал.
Я больше не хотела с ним ссориться — слишком устала для этого и слишком горевала, потому просто спросила:
— Неужели мы ничего не можем для него сделать?
— Нет. — Балтазар сел. Его волнистые волосы примялись, — видимо, он спал. Конечно, он измучился — эти два дня тоже не были для него лучшими в жизни, — Желание убить… оно очень сильное, Бьянка. Оно может перевесить все. Почти все знакомые тебе вампиры сумели с ним справиться, но их меньшинство.
— Ты хочешь сказать, большинство кончает как… как Черити?
Балтазар на мгновение закрыл глаза, услышав имя своей младшей сестры.
— Нет. Черити и такие, как она, — это особый случай. Личности, обладающие достаточной силой, чтобы жить дальше, но утратившие всякое понятие о том, что значит быть человеком. Они наиболее опасны. И к счастью, наиболее редки.
— А что происходит с остальными?
Балтазар потер висок. Если у вампиров бывает головная боль, значит, у него болела голова.
— Они саморазрушаются, — тихо произнес он. — Их уничтожает Черный Крест или люди, посмотревшие достаточно фильмов ужасов, чтобы уловить главную идею. Или они кончают с собой. Разжигают костер и бросаются в него. Предпочитают сгореть, чем и дальше терпеть свою жажду убийства.
Я хотела сказать, что с Лукасом ничего подобного не случится, но не могла. Нет, Черный Крест так легко его не возьмет. Но его ненависть к вампирам, к тому же отягощенная попыткой убить собственную мать и лучшего друга… Вполне вероятно, что Лукас предпочтет завершить свое земное существование. Он решит, что это единственно правильный поступок, единственный способ не навредить людям.
— Одни из нас мучатся от голода сильнее, чем другие, — продолжал Балтазар. — Иногда я невыносимо хочу крови, но это ничто по сравнению с тем, что приходится терпеть другим вампирам. Те, которые самоуничтожаются, страдают от голода ужаснее всех. Это сводит их с ума, выворачивает мозги наизнанку.
Наши взгляды встретились, словно он спрашивал меня, стоит ли продолжать. Но я знала, что должна услышать все.
Поняв это, Балтазар произнес:
— Похоже, Лукас как раз из самых голодных.
— Неужели мы ничего не можем для него сделать? — спросила я. — Хоть как-то облегчить его страдания?
Балтазар медленно встал с кровати и подошел ко мне.
— Не думаю, что их можно облегчить, но существует место, где он окажется вдалеке от большинства людей и от Черного Креста. Где Лукас научится справляться с ситуацией.
Я было обрадовалась, но вдруг сообразила, что Балтазар имеет в виду. Хотя нет, он не может об этом думать.
— И где это?
Он подтвердил мои худшие опасения, сказав:
— Мы должны отвезти Лукаса в «Вечную ночь».
Глава четвертая
— Отвезти Лукаса в академию «Вечная ночь»? — повторила я. — Ты что, рехнулся? Балтазар, ты только подумай! Лукас был охотником Черного Креста. Он шпионил в «Вечной ночи». Миссис Бетани его ненавидит — да его все там ненавидят. Они убьют его на месте!
— Не убьют. Не могут, — твердо возразил Балтазар. — Любой вампир имеет право в любое время приехать в «Вечную ночь» и попросить там убежища. И не важно, кто он такой и что сделал, миссис Бетани обязана его принять.
— Но ведь это правило миссис Бетани, так? Она может нарушить его, когда пожелает.
Губы Балтазара искривились — в такой мрачный день, как сегодня, это могло сойти за улыбку.
— Миссис Бетани не нарушает правил, и ты это знаешь. Вспомни, она приняла Черити.
Верно, а ведь миссис Бетани и Черити отчаянно ненавидели друг друга. И все-таки он меня не убедил. Прежде Лукас был охотником на вампиров, а это наверняка хуже, чем быть любым вампиром, пусть даже очень опасным.
Но я сопротивлялась и по более эгоистичным причинам. Вернуться в академию «Вечная ночь» означало вернуться к родителям. С одной стороны, мне до боли хотелось их увидеть. Но с другой я знала, что они всегда боялись и отвергали призраков. Если они отвергнут меня, как Кейт — Лукаса, я этого просто не вынесу.
Тут на бетонных ступеньках снаружи послышались шаги. Я подошла к двери и впустила Вика с Ранульфом — они принесли большой пакет, полный, судя по всему, пинтами коровьей крови. На этот раз Вик зашел в погреб, но от двери отступил не дальше чем на пару шагов. Заметив мой взгляд, Вик протянул мне пакет, выудив из него бутылку «Маунтин дью».
