Кредиторы, судя по всему, осознают наличие склонности к оптимизму в людях (но совсем не обязательно – в самих себе). Разве они не стараются использовать и даже усилить эту склонность при маркетинге кредитных продуктов? Нереалистично низкая оценка вероятности негативных событий в своей жизни (таких как болезнь и потеря работы) и одновременно завышение шансов на позитивные перемены (например, прибавку к зарплате) подталкивают заемщиков брать больше, чем они бы взяли, адекватно учитывая все обстоятельства. Тем не менее, как было совершенно очевидно в сентябре 2008 года, ценные бумаги так же упрямо падают в цене, как и растут. Экономисты считают, что основной причиной финансового кризиса 2008 года явился именно чрезмерный оптимизм
[300]. Склонность к оптимизму притупляла предусмотрительность не только частного сектора (людей, которые считали, что стоимость их домов и уровень зарплаты будут расти, а процентные ставки останутся на прежнем уровне), но и государственных должностных лиц, рейтинговых агентств и финансовых аналитиков, которые все время ожидали неправдоподобно высоких прибылей.
Можно подумать, что в свете кредитного сжатия 2008 года и пессимистического в целом мировосприятия, которое воспроизводили средства массовой информации того времени, у людей поблекнут ожидания по поводу финансового будущего их бизнеса. Этого не происходило. Согласно данным исследования, проведенного в июле 2008 года, 76 % из 776 опрошенных британских предпринимателей по-прежнему сохраняли оптимизм относительно положения дел в последующие несколько лет (от года до пяти). Несмотря на то что респонденты прекрасно осознавали суровость экономического климата на тот момент, они не видели вероятности обнищания и банкротства для самих себя. Почему?
Когда люди воображают неприятные ситуации, они представляют, как выбираются из затруднения. Хотя опрошенные деловые люди, возможно, в прошлом уже несли убытки, в своем воображении, закрывая глаза, они представляли варианты, как возродить бизнес и в конце концов получить прибыль. Вот что ответила участница одного из моих экспериментов на вопрос, что она почувствует, если потеряет ключи от квартиры: «Терять ключи, конечно, очень досадно, но я всегда отдаю запасной ключ кому-нибудь (соседке по комнате, например) или оставляю где-то. У меня, правда, еще не было своей квартиры, но, думаю, у хозяина тоже есть ключи, поэтому я пойду вниз и попрошу дать мне запасной».
Я теряла ключи столько раз, что уже и не помню, сколько именно. Попасть в квартиру всегда было совсем не так просто, как представляла себе эта девушка. Однажды мой дорогой брат был вынужден просидеть за рулем полтора часа, чтобы доставить мне запасной ключ. В другой раз я захлопнула дверь квартиры в центре Лондона, когда выносила мусор. Мне пришлось стучать в дверь соседей (а я их никогда не видела, потому что въехала в этот дом всего за несколько недель до этого) и просить у них разрешить мне позвонить по их телефону. К счастью, моей соседкой оказалась очень любезная дама. Специалист по замкам прибыл через час. Я вернулась в свое жилище, увы, обеднев на пару сотен фунтов.
Конечно, воображение плохого оборота событий (например, потери ключей) может настроить на выбор действий, которые помогут избегать нежелательных ситуаций (скажем, оставить запасной ключ у соседа); оно также способствует эмоциональной подготовке к досаде и мучениям. Однако само обдумывание неприятностей мешает повседневной жизни, потому что вызывает отрицательные эмоции – тревожность и уныние.
«Что до меня, то я оптимист: не вижу пользы быть кем-то другим», – сказал Уинстон Черчилль на банкете у лорд-мэра Лондона в 1954 году. Пессимист, по словам Черчилля, увидит трудности в любой возможности и вряд ли даже попробует что-то предпринять, а оптимист разглядит возможность в самой трудности.
Да, бюджет лондонской Олимпиады 2012 года пришлось корректировать с учетом чрезмерно оптимистичных прогнозов. Но если бы человеческий дух не был оптимистичным, кто бы стал участвовать в Играх? Думаю, что количество атлетов, которые надеются завоевать олимпийские медали, значительно превышает число тех, кто их получит. Большинство спортсменов годами подвергают себя интенсивным тренировкам, потому что могут ясно представить себе конечную цель – и она великолепна.
Эпилог. Привлекательная мадемуазель или печальная пожилая леди?
От ожиданий к восприятию и действию
Мы проделали путь от ночного неба над Шарм-эль-Шейхом до тесных раздевалок баскетболистов «Лос-Анджелес Лейкерс», от ирландского пивного бара до студенческого городка Калифорнийского университета в Дэвисе и заглянули в лондонский кэб. Этот путь был предпринят с целью сформулировать два главных утверждения.
Первое из них относительно бесхитростно: большинство из нас – оптимисты. Хотя хорошее в жизни, конечно, случается, в среднем наши ожидания превосходят будущие результаты
[301]. Люди не всегда осознают эту свою склонность. Как и другие иллюзии человеческого мозга, склонность к оптимизму плохо поддается осмыслению
[302]. Тем не менее наука выявила, что наш мозг целенаправленно стремится размышлять о хорошем
[303]. Мы представляем, каких успехов достигнут в жизни наши дети, как получим престижную работу или поселимся в том домике на холме, что встретим идеальную любовь и будем счастливы. Мы рассчитываем, что наша команда победит в решающей игре, и страстно ждем отдыха в Коста-Рике. Нам представляется, что наши инвестиции принесут хорошую прибыль, а цена на недвижимость обязательно поднимется. Даже когда финансовые рынки рушатся, а воинственные главнокомандующие угрожают захватить власть, наши инстинкты говорят, что мы все выдержим.
Поймите меня правильно: наш мозг, конечно, знает, что такое мрачные мысли. Мы боимся потерять любимых людей, плохо сделать свою работу или погибнуть в страшной авиакатастрофе над Красным морем. Однако исследования показывают, что большинство из нас меньше тратит времени на размышления об отрицательных результатах, чем о положительных, а когда люди все-таки рассматривают вероятность поражения или страданий, то стараются при этом думать о том, как бы избежать этих неприятностей.
