— Нападение немецких субмарин на Северную Америку не было отвлекающим маневром. Наоборот, это была полномасштабная кампания с применением всех имевшихся у Деница подводных лодок, набиравшая силу с каждой неделей.
— Немецкая подводная кампания у берегов Соединенных Штатов предполагала использование не только двадцати лодок IX серии, передвижения которых были хорошо известны разведке союзников, но и лодок VII серии, которые из-за своего ограниченного радиуса действия не считались угрозой для американского побережья.
— Для поддержки кампании у берегов Америки немцы использовали подводные танкеры. Они поставляли топливо, продовольствие, медикаменты, а также запчасти для подводных лодок как VII, так и IX серии, таким образом увеличивая их радиус действия и повышая автономность и эффективность. Если бы союзники узнали об этом важном обстоятельстве раньше, чем случилось на самом деле, они смогли бы предпринять контрмеры — например, с помощью авианосцев наносить удары по местам, где собирались немецкие подлодки и где они были относительно беззащитны. Как будет видно дальше, в течение многих и многих месяцев английская разведка отказывалась подтвердить слухи о существовании немецких танкеров.
— Немецкие субмарины сконцентрировали нанесение ударов в районе мыса Гаттерас и южного побережья Флориды, где континентальный шлейф был уже всего и где он был наиболее удобен для проведения операций. Если бы об этом было известно, американцы могли бы направить свои весьма ограниченные противолодочные силы в эти районы быстрее, чем это случилось на самом деле, особенно у мыса Гаттерас.
— Немецкие подводные лодки действовали у берегов Соединенных Штатов не группами, как это было обычно, а в одиночку, не выходя в эфир. Обладая такой информацией, американское военно-морское командование, несмотря на острый недостаток кораблей охранения, посылало бы конвои через эти районы более охотно. Одиночная немецкая субмарина обычно могла потопить только одно или два судна в конвое, прежде чем ее обнаруживали или прежде чем остальная часть конвоя ускользала. Кроме того, пока соблюдалось правило радиомолчания, она не могла вызвать другие лодки.
— Большие немецкие корабли («Тирпиц» и другие) в начале 1942 года по различным причинам не могли повлиять на ситуацию в Атлантике и участвовать в нападении на конвои. Зная об этом, американцы могли бы развернуть свои силы в Исландии, на Бермудских островах и в Арджентии гораздо раньше и даже, вполне возможно, уменьшить количество охранявших конвои эсминцев. Эсминцы для охранения судов у Восточного побережья тоже можно было бы использовать раньше.
— Немецкие дешифровщики тоже раскрыли шифр, использовавшийся союзниками при проведении большинства конвойных операций. Согласно историку Хинсли, в течение приблизительно десяти месяцев 1942 года (примерно с 15 февраля по 15 декабря) немецкие радисты «читали» около 80 процентов радиообмена между союзниками. Расшифровка военно-морской «Энигмы» способствовала бы устранению преимущества, имевшегося на тот момент у немцев. В то время между англичанами и американцами обмен шифровальными технологиями еще не осуществлялся. Конечно, англичане делились с адмиралом Кингом своими оценками возможных операций немецких подводных лодок в Атлантике. Эти оценки частично основывались как на технической документации к «Энигме», так и на дешифровке переговоров в эфире. Однако англичане никогда полностью не раскрывали принципов работы «Энигмы». Это произошло лишь после официального вступления Америки в войну, а также вследствие возраставших готерь судов у берегов Соединенных Штатов.
Толчок обмену шифровальными технологиями дали Рузвельт и Черчилль. Двадцать пятого февраля Черчилль написал Рузвельту секретную записку, которая была отправлена в Вашингтон с дипломатической почтой. Черчилль просил американского президента «сжечь» письмо после прочтения, однако тот этого не сделал. В 1989 году оно было опубликовано. Вот выдержка из него:
Однажды ночью, когда заседание затянулось допоздна [во время конференции «Аркадия»], вы говорили о важности того, чтобы наши шифровальщики нашли контакт с вашими. Я готов поддержать это предложение. Наши службы должны всесторонне обсудить вопрос сотрудничества между шифровальщиками ВМС Великобритании и США. На мой взгляд, обеспечение ими дипломатических служб и военных [сухопутных и военно-воздушных сил] также необходимо, однако мы не обладаем никакой официальной информацией относительно вашего видения этой проблемы…
Далее Черчилль признал, что «какое-то время назад» английские расшифровщики «взломали» некоторые шифры, которыми пользовался американский «дипломатический корпус». Черчилль прекратил эту практику «с того момента, когда мы стали союзниками» (!), как он сам выразился, но он также призвал не отбрасывать и вероятность того, что «наши враги» тоже «взломали» эти дипломатические шифры. В это время американские дешифровщики находились в состоянии смятения, особенно дешифровщики ВМС, которые оказались не в состоянии предупредить о нападении японцев на Перл-Харбор. В течение последовавших за этой катастрофой недель в военно-морском ведомстве США шла бюрократическая война за контроль над шифровальными агентствами. Конкурентами в этой борьбе были директор управления военно-морской разведкой Теодор С. Уилкинсон и директор управления военно-морской связи Лай Нойес, а также его заместитель Джозеф Р. Редман. Не доверяя военно-морской разведке, адмирал Кинг отдал предпочтение Нойесу и Редману. Таким образом, контроль над шифровальными агентствами ВМС США перешел к управлению военно-морской связи. Среди множества изменений, инициаторами которых стали Нойес и Редман, была отставка Лоренса Стаффорда, превосходно руководившего криптографическим подразделением OP20G ВМС США на протяжении почти шести лет. Поскольку обмен криптографической технологией с англичанами был в полном разгаре, а Стаффорд не делал секрета из своей неприязни к англичанам (за отказ последних предоставить технологию производства «бомбы» Тьюринга-Уэлчмана в обмен на устройство японской шифровальной машины «Пурпур»), Нойес и Редман решили устранить Стаффорда от руководства. Несмотря на просьбу Стаффорда сохранить за ним его пост, Нойес 14 февраля назначил его командиром подразделения OP20Q, организовывавшего безопасность американских и союзнических кодов и исследований. Одним из последствий этого увольнения стало то, что Стаффорд не был удостоен высших наград военного времени и не получил чин адмирала. В глазах большинства ветеранов подразделения OP20G это было вопиющей несправедливостью.
Естественно, смещение со своего поста возмутило и оскорбило Стаффорда. Несомненно, его настроение отразилось в рапорте, поданном им Нойесу и Редману 14 марта. По словам Стаффорда, причиной подачи этого рапорта стала потребность подчеркнуть необходимость обеспечения секретности раскрытия японских кодов путем резкого сокращения распространения информации из источника. Впоследствии этот рапорт пользовался большой популярностью у историков.
Стаффорд начал рапорт с типичного для него выпада в сторону англичан. Во время Первой Мировой войны, писал он, англичане удачно пеленговали немецкие подводные лодки и «читали» их в эфире, а после войны самонадеянно растрезвонили об этом в печати. «По-видимому, англичанам никогда не приходило в голову, что немцы могут выиграть от этих откровений», — осуждал он союзников.
