Среди вопросов, которые задавали следователи, один для епископа Луки был очень важен. Во всяком случае, он вспоминал свой ответ на него неоднократно – в беседах с советскими и партийными чиновниками, с простыми верующими. Его задал один из высокопоставленных сотрудников ОГПУ, который стал расспрашивать владыку о его политических взглядах и отношении к советской власти. Услышав, что епископ является сторонником демократии, он спросил:
– Так кто же вы – друг наш или враг наш?
– И друг ваш, и враг ваш, – ответил епископ. – Если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но вы воздвигли гонение на христианство, и потому, конечно, я не друг ваш.
Войно-Ясенецкого выслали как политического преступника. Его отправили не в арестантском, а в пассажирском вагоне, дав сутки на сборы и прощание с семьей. Всю ночь перед отъездом к нему шли люди. Перед отходом поезда верующие легли на рельсы, чтобы удержать владыку, но сделать это, конечно, было невозможно.
В Москве епископ явился в органы. После короткого допроса ему разрешили свободно жить в городе и через неделю снова явиться на допрос. Видимо, начальник шестого («церковного») отделения секретного отдела ОГПУ Е.А. Тучков еще не принял окончательного решения по дальнейшей судьбе епископа-хирурга и взял небольшую паузу.
Фактически в эти годы Е.А. Тучков играл роль большевистского обер-прокурора. Мальчик-конторщик в одном из торговых домов Иваново-Вознесенска, писарь в годы Первой мировой войны, он, начав в 1919 году службу в органах ВЧК, сделал в этом ведомстве стремительную карьеру. Когда в 1922 году была создана антирелигиозная комиссия ЦК РКП (б) во главе с Емельяном Ярославским, Тучкова назначили ее секретарем. В своем кабинете на Лубянке, неизменно оставаясь в тени, он занимался оперативной и аналитической работой, которой сопутствовали слежки и аресты, допросы и ссылки.
Епископ Лука устроился на частной квартире, к знакомым медикам не пошел, дважды встретился с патриархом Тихоном в его резиденции в Донском монастыре, один раз служил с ним Божественную литургию в храме Вознесения в Кадашах. Интересно, что Святейший подтвердил право Луки заниматься медициной. В это время в Москве находилось около пятидесяти владык, высланных с мест, вышедших из тюрем, вновь поставленных и опасающихся выезжать из-за репрессий. Ясенецкий-Войно стал одним из тех, кто «сидел на чемодане», но Тучков мириться с такой ситуацией не стал и принял меры к устранению самой возможности возвращения профессора-епископа в Ташкент.
После вторичной явки в ОГПУ святителя арестовали и отправили в Бутырскую тюрьму, где он просидел около двух месяцев. Здесь появились первые признаки серьезной сердечной болезни – миокардита. В тюремной больнице Ясенецкий-Войно впервые встретился с митрополитом Арсением (Стадницким), одним из трех кандидатов на патриарший престол, богословом и блестящим проповедником. В дальнейшем их судьбы пересеклись в Ташкенте, где знаменитый на всю Россию митрополит занял Ташкентскую и Туркестанскую кафедру. В тюремной библиотеке епископу Луке удалось получить Новый Завет на немецком языке, и он усердно вчитывался в Писание.
Через некоторое время его перевели в Таганскую тюрьму. Заключенные этой тюрьмы получили небольшие тулупчики от Е.П. Пешковой, жены Максима Горького. Она возглавляла Политический Красный Крест, организацию, оказывающую помощь жертвам политических репрессий в СССР. Однажды, проходя в туалет по длинному коридору, Ясенецкий-Войно увидел через решетчатую дверь пустой одиночной камеры дрожащего подростка и, сжалившись над ним, отдал ему свой полушубок. Это произвело огромное впечатление на старика-рецидивиста, который предводительствовал среди уголовников. И каждый раз, когда архиерей проходил мимо камеры уголовников, он очень любезно приветствовал его и называл его «батюшкой» (3).
В начале зимы 1923 года епископ Лука отправился в первую в своей жизни ссылку, которая продолжалась три долгих года. Дорога до места отбытия наказания оказалась непростой. Так, в Новосибирске, где была остановка, ссыльных в тюрьме посадили в одну камеру с уголовниками. Шпана встретила владыку враждебно, и он стал стучаться в двери, просил отвести его в туалет. А когда вышел, заявил надзирателю, что ни в коем случае не вернется в камеру (4).
В самый разгар зимы опальный епископ прибыл в Енисейск, небольшой старинный городок в трехстах двадцати километрах от Красноярска. Здесь он пробыл около двух месяцев. Вместе с приехавшими с ним протоиереями Михаилом Андреевым и Илларионом Голубятниковым Лука разместился в просторной комнате в двухэтажном доме. К слову, дом этот сохранился до наших дней. Также сохранилась и больница, где он оперировал, и храм, открытый по его инициативе. В городе не оставалось «тихоновских» церквей, и владыка принял решение служить на дому. При этом двери для богомольцев были открыты, и народу с каждой службой все прибавлялось и прибавлялось.
Между тем антирелигиозная пропаганда набирала обороты. Комсомольцы организовывали кощунственные карнавалы, разрушали храмы. В этих условиях владыка не побоялся принять участие в многолюдном диспуте с молодым медиком-атеистом и, естественно, настроил против себя партийное руководство города. Далее, если верить слухам, он принялся приходить в закрытые властями храмы и служить в них. Один такой случай местные жители помнят хорошо. Святителя вызвали в ОГПУ, объявили выговор, но каких-то крутых мер не последовало: все-таки Лука был ученым с мировым именем и уже сделал в Енисейске немало удачных операций.
Оперировать он стал после встречи с заведующим енисейской больницей В.А. Башуровым. Тот попросил знаменитого доктора не отказать в помощи его клинике. Когда Ясенецкий-Войно сделал экстракцию врожденной катаракты трем слепым мальчикам и они стали зрячими, весть об этой операции распространилась быстрее молнии. К нему хлынул народ из окрестных сел и деревень. В то же время хирург вел большой прием у себя на дому. Список больных, ожидавших приема, был составлен на три месяца вперед. Такая популярность Луки вызывала недовольство местных врачей, которые теряли клиентов и заработок. Сам святитель-хирург трудился бесплатно и в ответ на благодарность пациентов говорил: «Это Бог вас исцелил моими руками. Молитесь Ему» (5).
Из всех проведенных хирургом в сане операций обращает на себя внимание одна. Однажды в Енисейск откуда-то из района привезли умирающего мужчину с больными почками. Когда владыка осмотрел его, то приказал родным купить и заколоть теленка. Теленка закололи, врач взял от него свежие почки и пришил их больному. Говорят, после операции мужику полегчало. Как замечает о. Пахомий Лай, первую пересадку животной почки в нашей стране совершил в 1934 году доктор В.В. Вороной из Киева. Женщине была подсажена почка свиньи. Но, оказывается, не Вороной, а Ясенецкий-Войно на 10 лет раньше произвел операцию, от которой отсчитывается эра пересадок почки в СССР (6).
Несмотря на гонения, известность Луки как выдающегося медика продолжает расти. Именно в это время, в 1923 году, в немецком медицинском журнале «Deutsch Zeitschrift» опубликовывается его статья о новом методе перевязки артерии при удалении селезенки, а в 1924-м в «Вестнике хирургии» – сообщение о хороших результатах раннего хирургического лечения гнойных процессов крупных суставов.
