«Идет охота на волков, идет охота» – эти слова из песни Высоцкого как нельзя более точно отражают взаимоотношения высокопоставленного советского чиновника и архиерея. Егеря обложили «тамбовского волка» со всех сторон, повсюду вывесили красные флажки. «Тов. Карпов ознакомил Сергия с рядом неправильных притязаний со стороны архиепископа Луки, неправильных его действий и выпадов. В частности, что архиепископ Лука в хирургическом госпитале в своем кабинете повесил икону; перед исполнением операций совершает молитвы; на совещании врачей эвакогоспиталей за столом президиума находился в архиерейском облачении; в дни Пасхи 1944 г. делал попытки совершать богослужения в нефункционирующих храмах; делал клеветнические выпады по отношению к обновленческому духовенству и т. д.» (44). Сергий обещает «принять меры воздействия»: вскоре он пишет увещевательное письмо архиепископу, чтобы он был более сговорчивым.
В сборе компромата на «тамбовского волка» Карпов неутомим. Он пишет своему подчиненному в Тамбов: «Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР имеет сведения, что арх. Лука Войно-Ясенецкий организует нелегальные церкви в Тамбовской области. Прошу вас проверить правдоподобность этих сведений и если действия арх. Луки окажутся правдоподобными, то эти факты документировать путем получения заявлений от верующих или служителей культа. После этого вызовите к себе арх. Луку и потребуйте от него объяснения, на каком основании он проводит организацию нелегальных церквей по Тамбовской епархии. В случае если он заявит, что на это он получил санкцию от церковного центра, то возьмите от него документ, присланный из патриархии. Всю документацию, объяснение Луки, заявление верующих и служителей культа вышлите в Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР» (45).
Сведения об организации нелегальных церквей оказались уткой. Такой же уткой оказались и утверждения Карпова о совершении Лукой в госпиталях молебнов перед иконами. При личной встрече наркома здравоохранения РСФСР Андрея Третьякова со святителем-хирургом выяснилось, что в эвакогоспитале № 1414 он никогда не работал, а в госпиталях, им обслуживаемых, никогда икон не вывешивал. Но мнение Карпова насчет Луки не меняется. Просто накануне присуждения хирургу в сане Сталинской премии он вынужден умерить свой пыл.
15 мая 1944 года умер патриарх Сергий. Перед выборами нового патриарха в ноябре, с 21-го по 23-е, состоялся Архиерейский собор Русской православной церкви. На нем председательствовал местоблюститель патриаршего престола митрополит Алексий (Симанский). Власти сделали выбор в его пользу, и предстоящему Поместному собору оставалось только утвердить этот выбор. Архиереи пели «осанну» местоблюстителю. Но в их хор ворвался голос Луки. Он предложил вернуться к традиции Поместного собора 1917–1918 годов и избрать патриарха голосованием из нескольких предложенных кандидатур: «Великое и благое дело – единодушие епископов. Великое и благое дело, если открыто всеми епископами избирается достойнейший. Но еще гораздо более великое и еще гораздо более благое дело – предоставить избрание столь великого лица, как глава Русской Церкви, самому Господу Богу, как это было не только на Соборе 1917–18 годов, но и на тех соборах, которые избирали наших древнерусских патриархов. Их избирал Сам Бог» (46).
Послушное большинство не восприняло слова святителя. Но Лука остался при своем мнении. На Поместном соборе, который должен был состояться в Москве с 31 января по 4 февраля 1945 года, он намеревался внести предложение о выборе из трех кандидатов. За несколько дней до собора владыка был отравлен консервами в епархиальной столовой и не смог приехать в Москву (по другой версии – отравился сам).
В феврале 1945 года, сразу же после своего безальтернативного избрания, патриарх Алексий (Симанский) наградил святителя правом ношения на клобуке бриллиантового креста. Как бы постарался смягчить этой наградой возникшую размолвку. Светские власти также не оставили его без награды. Лука был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» – «за большую работу в госпиталях Тамбова, способствующую возвращению в строй раненых офицеров и бойцов Красной Армии, и успешную деятельность по повышению квалификации врачей» (47). Существует апокрифическая история о вручении награды в облисполкоме, куда святой по обычаю пришел в архиерейском облачении. На пожелания председателя облисполкома принести еще много пользы, делясь своим богатым опытом с медиками, архиепископ ответил: «Я учил и готов учить врачей тому, что знаю: я вернул жизнь и здоровье сотням, а может быть, и тысячам раненых и наверняка помог бы еще многим, если бы вы не схватили меня ни за что ни про что и не таскали бы одиннадцать лет по острогам и ссылкам. Вот сколько времени потеряно и сколько людей не спасено отнюдь не по моей воле». Председатель залепетал, что прошлое пора забыть, а жить надо настоящим и будущим. Но владыка на это отрезал: «Ну, нет уж, извините, не забуду никогда!» (48).
В годы Великой Отечественной войны в Тамбовской области было около двухсот пятидесяти госпиталей, принявших более 600 тыс. раненых и больных солдат и офицеров. В областном центре имелись 21 госпиталь, 13 100 коек (49). Тамбовский областной отдел здравоохранения в 1943–1944 годах возглавлял А.С. Гаспарян. Это ему звонил нарком здравоохранения РСФСР Андрей Третьяков в начале 1944 года и предупреждал о приезде профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого: «К Вам приедет из Красноярска хирург, профессор, примите, создайте условия. Одновременно он будет служить в церкви архиереем».
«Работа в госпиталях идет отлично, зреет монография о лечении хронических огнестрельных эмпием плевры. Читаю лекции врачам о гнойных артритах… Свободных дней почти нет», – пишет Лука сыну Михаилу 10 августа 1944 года.
Святитель-хирург принимает активное участие в работе многих врачебных совещаний и научных конференций, которых в Тамбове в 1944–1945 годах, по данным В.А. Кученковой, было проведено 190.
Ко времени пребывания архиепископа Луки в Тамбове относится страничка воспоминаний о нем хирурга В.А. Полякова. Он пишет: «В один из воскресных дней 1944 года меня вызвали в Тамбов на совещание начальников и главных хирургов госпиталей Воронежского военного округа. В то время я был ведущим хирургом госпиталя на 700 коек, стоявшего в Котовске. На совещание собралось много народа. Все расселись по своим местам, и за столом президиума уже поднялся председательствующий, чтобы объявить название доклада. Но вдруг широко открылись обе двери, и в зал вошел человек огромного роста в очках. Его седые волосы ниспадали до плеч. Легкая, прозрачная, белая кружевная борода покоилась на груди. Губы под усами были крепко сжаты. Большие белые руки перебирали черные матовые четки. Человек медленно вошел в зал и сел в первом ряду. Председательствующий обратился к нему с просьбой занять место в президиуме. Он поднялся, прошел на подмостки и сел в предложенное ему кресло. Это был профессор Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий» (50).
Во второй половине 1944 года увидела свет монография профессора «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов». Издание книги именно Наркомздравом СССР придало ей форму руководства для военно-полевых хирургов страны. Еще раньше основные положения «Поздних резекций…» были включены в «Инструкцию по лечению огнестрельных ранений суставов», разработанную Учебным медицинским советом Наркомздрава СССР в апреле 1944 года (51).
