«Казанская церковь, село Красногвардейское. Здесь не обошлось без происшествий. По заявлению церковного старосты, подростки-школьники в возрасте 12–13 лет разобрали метров десять-двенадцать каменной ограды и камень разбросали, поломали в ограде скамейки и сделали ряд других повреждений».
Празднование Пасхи – этот праздников праздник – в СССР имело свои особенности. В пасхальную ночь в храмы приходило немало людей, далеких от церкви. Те, кто уже давно не бывал в храме, но в глубине души сохранял искорки веры. Те, для кого оставалась важной традиция, кто помнил об обычаях старины. И молодежь – потусоваться, посмотреть на крестный ход. И для всех пришедших под советским весенним небом звучало Евангельское благовестие, – Христос воскрес! Громко. Единственный раз в году. Атеисты, чуявшие нутром миссионерское значение пасхальной службы, устраивали, чтобы отвлечь народ, многочисленные мероприятия. Но эти программы, в силу неразвитости шоу-бизнеса, мало кого интересовали. А многочисленные кордоны активистов, призванные не пустить подрастающее поколение в храм, еще не практиковались.
Оборотной стороной пасхальной службы, и это видно из «репортажа», было банальное хулиганство. Дух атеизма, сопутствующий толпе, проявлял себе во всей красе. Не случайно святитель после пасхальной ночи направил на имя начальника областной милиции письмо: «Во время Пасхального Богослужения в селе Красногвардейском группой хулиганов была разрушена часть недавно построенной каменной ограды. Кроме того, вывернуты из земли находившиеся в ограде церкви скамьи. Грубые хулиганские выходки мешали пасхальному крестному ходу также в гор. Белогорске.
И в Красногвардейском и в Белогорске милиция не сочла своей обязанностью присутствовать при огромном стечении народа в ночное время.
Прошу произвести расследование о разрушении ограды и привлечь к ответственности Красногвардейскую и Белогорскую милицию за неисполнение своих обязанностей, а также и виновников разрушения ограды церкви».
В это время в Крым зачастили «миротворческие» делегации, и верующие полуострова принимали их, беседовали с иностранцами. В Крым приезжают гости из «братских стран». В 1957 году в Ялте отдыхает митрополит Пражский и всея Чехословакии Иоанн (Кухтин).
В июне 1957 года в Ялте умирает заштатный епископ Никандр. И Лука просит разрешения проводить со священниками умершего собрата до кладбища. Уполномоченный, зная, что «проводы умерших священниками до кладбища имеют место во всех областях Украины», дает такое разрешение, чем вызывает недовольство СДРПЦ: «В Крыму эти церемонии не соблюдались, не надо было давать согласие на их восстановление» (5). «В похоронной процессии участвовало все 7 священников, 2 диакона и 12 человек певчих из Ялтинского собора… до 2–2,5 тыс. верующих, которые на протяжении 5 км от церкви до кладбища шли в процессии» (6).
Однако даже в эти относительно спокойные годы верующим жилось непросто. Осенью, зимой и весной в Белогорске, Ялте, Евпатории и других местах крымские школьники и молодые люди били стекла в окнах храмов и совершали другие пакости. И власти смотрели на это сквозь пальцы (7). Более того, местные «князьки» стремились внести свой вклад в дело борьбы «с религиозным дурманом». То дорожный отдел, ремонтируя дорогу, разрушит мостик для проезда в церковную ограду (8). То установят водопроводный кран для нужд населения в ограде церкви, и образуется целое болото (9).
То придумают и того круче. Рядом с церковью в Ново-Александровке председатель колхоза им. Сталина Файнберг поместил свинарник, «в котором имеется до 100 свиней». Священник, естественно, пожаловался, поскольку «соседство отражается на деятельности церкви, особенно во время кормления свиней, которые своим ревом и криком заглушают церковные службы и верующие теряют молитвенное настроение, что вместо «ладана кадильного» отвратительный запах от свиного кала проникает в храм» (10). «Зловоние идет в церковь, отравляет воздух, и, кроме того, в церковь проникают тучи мух», – жалуется уполномоченному СДРПЦ о. Николай Розанов (11). Чиновник требует от руководства колхоза перенести свинарник в другое место, но его особенно не слушают. История с фермой продолжалась и в 1955, и в 1956 годах (12).
Но, в сущности, все это было мелочью по сравнению с ветрами из Кремля. 7 июля 1954 года ЦК КПСС принял постановление «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в котором пересматривалась «примиренческая» позиция в «церковном вопросе». И началась новая травля верующих.
Однако антирелигиозная война вызвала негативные последствия внутри страны и за рубежом. К тому же в правительстве сохранялось немало сторонников старого курса. И уже осенью первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев отступил. 10 ноября 1954 года ЦК КПСС принимает постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения», ряд пунктов которого прямо противоположен июльскому решению (13).
8–9 декабря 1954 года архиепископ Лука выступил на совещании благочинных: «Вы, конечно, все читали статью Хрущева с постановлением ЦК КПСС. Проведенная до этого антирелигиозная пропаганда встревожила всех верующих. Ко мне многие обращались с просьбой реагировать на эту пропаганду… Я только ограничился одной проповедью, которую произнес в соборе на тему «Не бойся, малое стадо» (14). Лука поинтересовался у духовенства, как реагировали верующие на антирелигиозную атаку. Протоирей Дмитрий Романовский из Севастополя сказал: «После пропаганды народу в церкви прибавилось». Протоирей Иоанн Милославов отметил: «У нас в соборе стало больше мужчин». Пока власть не задействовала в полной мере административный ресурс, пропаганда давала сбой.
Волна схлынула. Однако атеистическая машина продолжала свою работу. С церковным активом «беседовали» (но с работы не выгоняли). Советские и партийные органы оказывали на мирян все большее и большее давление. «Женщины-хозяйки не только покупают свечи, но и делают солидные денежные пожертвования… Необходимо провести особую работу, вплоть до прикрепления к ним определенных товарищей» – такую запись делает в 1957 году чиновник СДРПЦ (15).
Храмы продолжают закрывать. Так, во втором полугодии 1956 года закрыли молитвенный дом в селе Емельяновка (16). В Симферополе городской фотограф обходил храмы и, не слишком стесняясь, фотографировал прихожан в лицо. Так люди попадали в досье соответствующих органов (17).
И все-таки Крымская церковь укреплялась. Росли доходы епархии. В 1955 году по сравнению с 1954-м они выросли на 193 305 руб. (18). В 1956 году «в сравнении с 1955 годом доходы по 32 приходам увеличились на 407 тыс. руб.; по 15 приходам уменьшились на 114 тыс. руб.; по двум приходам стабильно» (19).
«Рост доходов идет главным образом за счет городских церквей. Например, в Симферополе в кафедральном соборе в 1947 году доход был 412 165 руб., то за 1957 г. он составил 611 000 руб. В Алуште соответственно 68 864 руб. и 120 000 руб. Увеличение доходов наблюдалось за последние 3–4 года» (20).
Весной 1956 года усилился процесс освобождения духовенства. Из заключения прибыли о. Григорий Афанасьев и о. Евгений Руденко (21). Ежегодно епархия тратила значительные суммы (в 1957-м – 650 тыс. руб.) на ремонт и украшение храмов. «Лука не жалеет средств на ремонты церковных зданий, за 3 года на ремонты израсходовано около 1,5 млн руб.», – сообщает чиновник (22).
