«Я сообщил Луке, что ко мне обращаются с жалобами священники русские, украинцы и верующие на засилье священников, приехавших из западных областей», – рапортует чиновник.
«У меня, – ответил Лука, – много есть заявлений от священников Запада, и я их принимаю, так как они почти все имеют семинарское или высшее богословское образование, все они, как правило, хорошие проповедники, а наши русские священники малограмотные, есть и безграмотные. Такие священники не могут выступать с хорошей проповедью, поэтому епархия заинтересована в подборе более грамотных священников, и поэтому на днях в Старый Крым мною послан священник-западник Люткевич. Он окончил семинарию с миссионерским уклоном, работал как миссионер, в Старом Крыму бывший русский священник Паршинцев, малограмотный человек, очень грубый… А в Старом Крыму развелось много сектантов, особенно баптистов, которые говорят, что Паршинцев сочувствует им… Назначение Паршинцева в город Саки под начало опытного и образованного священника Поветкина позволит Паршинцеву исправиться» (63).
Лука стал уверять уполномоченного, что «не так уж много в Крыму священников-западников». «Пришлось дать ему справку, что в Крыму 15 священников с Запада, что составляет 27 %». «Ни советов, ни пожеланий я вам не даю, а просто сообщаю о фактах», – сказал я Луке» (64).
После этого разговора святитель вообще несколько лет не приглашал священников из западных областей (65). В 1957 году, правда, он позвал несколько батюшек, но «этот вопрос с Лукой был мирно разрешен, и он им всем отказал» (66).
Тесное знакомство с уполномоченным не являлось гарантией спокойной служебной карьеры священнослужителя. При смене курса все поворачивалось на сто восемьдесят градусов. Тот же о. Димитрий Романовский в 1961 году вылетел за штат, стукачество не помогло.
Активно сотрудничал с уполномоченным А.С. Гуськовым свящ. Петр Мороз: «Налажена периодическая связь, и он мне передает все о делах собора, двадцатки, совета и ревкомиссии» (67).
Однако в ситуации гонений с его женой начинают «работать». Мороз пытается найти защиту у чиновника СДРПЦ. И вот в архиве появляется такая справка: «В конце учебного года нами была проведена индивидуальная беседа со студенткой медицинского училища тов. Мороз. Нам необходимо было выяснить настроение и убеждения выпускаемого из стен училища молодого специалиста. В беседе выяснилось, что она хорошо учится, имеет хорошие и отличные оценки по всем предметам, в том числе и по общественным дисциплинам.
Выяснилось также, что в быту у нее не все благополучно: бывают в семье конфликты с мужем, который является студентом духовной академии. Она нам заявила, что выходила за него замуж, когда он был военным, а теперь они часто не находят общего языка, ее тяготит такое положение, что она с ним не может сходить ни в кино, ни в театр (ему это запрещено).
На наш вопрос, где она думает работать по окончании училища, заявила, что по состоянию здоровья думает переехать к матери в Одессу.
Никаких советов в части отречения ее мужа от сана мы ей не давали».
И далее следуют подписи зав. отделом Симферопольского ГК КП Украины и директора медицинского училища (68). Непросто, очень непросто приходилось даже сервильному духовенству.
Именно священнослужители оказались «на передовой» с началом хрущевских гонений. Некоторые из них не выдержали, сдались без боя или даже пошли на прямую измену. В Мускатном свящ. «Горбачев помог своим невмешательством разложить церковную двадцатку и довести приход до закрытия, что и было сделано, а он, Горбачев, выступил в газете «Крымская правда» со статьей «Почему я порвал с религией».
То же сделал и диакон Потапов – снял с себя сан священнослужителя и разоблачил в газете «Крымская правда» настоятеля евпаторийской церкви Севбо как обманщика и лицемера. Статья Потапова и проведенная вокруг нее работа резко повлияла на доходы церкви.
Благодаря проведенной работе со священниками церквей в с. Пионерское Осиповым, в с. Соленое Озеро Тукиным, в с. Магазинка Кудриным, в Ялте Турбиным и Чернявским, они ушли в заштат» (69).
Но многие священники не побоялись тяжелых испытаний, мужественно пережили гонения. Об этом свидетельствуют отчеты уполномоченного. На дворе 1959 год. «Священник церкви с. Октябрьское Кокорев на неоднократные вызовы райисполкома не являлся. Отказался разговаривать со мной в церкви после окончания богослужения. Отказался он и прийти в райисполком по моему вызову, заявив, что он без ведома архиепископа Луки ни к кому не обязан являться и никому, кроме него, не подчиняется…
Мне пришлось его вызвать на беседу в Симферополь через Епархиальное управление. В присутствии секретаря епархии Кокарев заявил, чтобы я не читал ему лекций и не декламировал, так как он, что я говорю, давно знает… Я объявил Карвовскому, что вынужден снять с регистрации Кокорева… После вторичной просьбы арх. Луки мной выдана регистрация в Мазанскую церковь, где он сейчас и служит» (70). Но и там священник служил недолго: в мае 1960 года уполномоченный лишил его регистрации.
«Священник церкви в с. Почтовое Черкашинов Леонид… отпевал умершую на дому, без согласия всех членов семьи, узурпировал права членов ревизионной комиссии… Черкашинов снят с регистрации. Церковь не функционирует. В районе, и в частности в с. Почтовое, усилена научно-атеистическая пропаганда, главным образом индивидуальная работа с членами церковной двадцатки…» (71).
А вот страсти о. Григория Гречаного. Власти намереваются закрыть Успенский храм в с. Чистенькое. Но настоятель не хочет самоустраняться. «На похоронах колхозников свящ. Гречаный агитировал граждан, присутствовавших на похоронах, активней посещать церковь со своими детьми и вступать в члены двадцатки и не слушать коммунистов и агитаторов, так как все они антихристы. В последние дни свящ. Гречаный ходит по дворам колхозников, а также приглашает к себе в дом верующих и ведет среди них религиозную агитацию», – пишет на имя уполномоченного председатель сельсовета с. Чистенькое С.С. Титов (72).
«Священник с. Чистенькое Гречаный вне стен церкви разжигал вражду среди верующих против агитаторов-общественников и местных учителей… внушал прихожанам не слушать учителей и водить с собой детей в церковь», – записывает в своем отчете А.С. Гуськов (73).
И вот к о. Григорию предпринимаются административные меры, его вызывают «на ковер». Вот как описывает канву событий священник в заявлении на имя правящего архиерея: «Гуськов на меня стал кричать, что я как будто бы самовольно, без ведома людей, записываю их в двадцатку. Я говорю, что такого случая нет. Тогда он указывает, что у него на столе лежат несколько бумажек, что вот здесь есть 14 заявлений, которые написали о выходе из состава 20-ки. Я попросил показать, кто они такие, он не показал.
Затронул я вопрос о незаконном снятии псаломщика Капли, он тут же вспылил, как незаконно? Он сам подал заявление, и вообще давно ему нужно было бы сделать. И он сделал хорошо! Тогда я понял его вполне, откуда и от кого все это происходит.
Тогда мне предложили такой вопрос: «Вы читали относительно священника Зубова, который поступил очень честно». Я говорю, что слыхал. Тогда он говорит, и вы бывший хороший специалист; напишите и тем очистите свою совесть. А я сказал, что моя совесть и так чиста перед советской властью тем, что я не пошел работать на оккупантов по своей специальности. И пристроился к церкви в должности псаломщика и регента хора, а поэтому от церкви не откажусь…
